того факта, что этот разум постоянно находился в заторможенном от спиртосодержащих жидкостей состоянии. За последний год своей ставропольской богемной жизни он не прикоснулся к перу ни разу.
Что-то должно было случиться, чтобы вывести его из этого анабиоза и толкнуть к следующему жизненному этапу, и это случилось. Толик допился до белой горячки, схватил нож и разрезал все свои работы. Трудясь в поте лица, он несколько раз порезался, что было результатом мучившего его тремора конечностей, но врачи сочли эти порезы попыткой суицида. Знаменитый отец отправил Толика в психиатрическую больницу, а всех, кто помогал сыну достичь его «просветленного» состояния, выпер из мастерской вон.
Оказавшись на улице, Борис понял, что пора возвращаться в Юнусовку.
Родная деревня встретила скитальца плохой новостью – вот уже с полгода мать тяжело болела и надежд на выздоровление не оставалось. За мамой ухаживала Зинуля, замужняя жизнь которой не сложилась. В старом родительском доме братья сделали ремонт, но дом все равно казался пустой оболочкой чего-то давно ушедшего: детства, юности, надежд.
Борис вошел в комнату матери. Она лежала в кровати, как показалось ему, ужасающе постаревшая и тяжело больная. Казалось, мать не замечает его, погруженная в полусон. Он сел возле нее, не представляя, что можно сказать в этой ситуации.
– Боря, сыночка, как давно я тебя не видела! – тихо отрывисто сказала мать.
– Мам?
– Как ты живешь? Женился?
– Нет, мам, не женился. Я вернулся домой, теперь тут буду. Может, женюсь.
– А что ты делал все это время?
– Я научился… писать стихи.
– Да ты и в детстве хорошо их писал! Ты способный ко всему, что хочешь!
– Мама, а ты как?..
– Два инсульта, Боря. Уже не жилец. С тех пор, как папа умер, я все думала, что и мне пора, но задержалась.
Отец умер, когда Борис служил и теперь казалось, что случилось это много-много лет назад. Они поговорили с мамой еще немного, а потом пришла Зинуля и отправила Бориса прочь – маме требовался отдых. Так Борис снова оказался дома. На этот раз – навсегда. Один из братьев устроил его шофером на молзавод, и в этой жизни, такой пустой и тусклой, Борис даже находил некоторое удовлетворение. Его больше не тянуло ни на какие новые дороги. Период надежд и метаний кончился.
Хрупкая целостность существования треснула одним осенним вечером. Забежал племянник Витька, позвал к матери, а она повелела собрать всех детей на ее именины через три недели. В положенный срок все восемь детей Дарьи собрались у ее кровати. Они предчувствовали самое печальное, но при маме не хотели показывать своей обеспокоенности. Зинуля застелила мамину кровать красивым бельем с ручной прошвой, расчесала и заплела ее совсем седые волосы, нарядила в светлое свободное платье, но убрать синеватые круги вокруг
