прошептала я. – “Патрульные машины” найдут маму и папу. Все будет хорошо.
Мэйбл, однако, не успокоилась – она явно знала кое-что, чего не знала я. Полицейский участок, в который нас везли, печально прославился пытками чернокожих. Слухи об этом доходили до Мэйбл, и она наверняка предчувствовала, какими будут для нее долгие часы перед рассветом. Она дрожала не переставая всю дорогу.
Потом – не знаю, сколько прошло времени, – мы прибыли в участок и вошли в большое помещение, провонявшее сигаретным дымом. Как только нас ввели, высокий полицейский куда-то утащил Мэйбл, а его напарник подвел меня к длинной деревянной лавке.
– Сиди здесь и жди меня, ладно?
– Ладно.
Я села на лавку, как было велено, ноги болтались над зеленым линолеумом. Полицейский поддернул темно-синие брюки и присел на корточки, чтобы его глаза оказались вровень с моими.
– Куда вы увели Мэйбл? – спросила я.
– Мы просто зададим ей несколько вопросов.
– Можно мне к ней?
– Нет. Никуда отсюда не уходи, хорошо?
– Хорошо.
– Ни на шаг. Сиди где сидишь.
Я кивнула в знак того, что все поняла; полицейский погладил меня по голове и встал, собираясь уйти, но снова обернулся ко мне.
– Я знаю, что тебе сейчас очень одиноко, но я хочу, чтобы ты знала: ты не одна, твои родители здесь, с тобой.
Вот и подтверждение моим догадкам!
Мама и папа здесь! Команда “Патрульных” разгадала загадку их исчезновения, и теперь мы будем вместе, до заключительных аккордов музыкального завершения радиопередачи.
Я вытянула шею и принялась крутить головой по сторонам, выглядывая родителей.
Полицейский, должно быть, понял свою ошибку и быстро внес коррективы:
– Я что хочу сказать. Твои мама и папа теперь на небесах, с Богом, они сейчас смотрят на тебя и приглядывают за тобой. Ты теперь никогда не будешь одна – они будут с тобой. Всегда.
– А где “Патрульные”?
– Кто?
– Ну те ребята из радио? Крутые детективы, которые здесь работают?
Полицейский расцвел улыбкой.
– Ag[28], да это выдумка. На самом деле этих ребят не существует. Они просто актеры, которые притворяются детективами.
И, помахав мне рукой, он ушел.
Спасительная страховка, которую я себе натянула, медленно расползалась, но я все еще отказывалась впустить в сознание мысль, что полицейские сказали правду насчет моих родителей. Моя связь с матерью и отцом была построена на вере – безоговорочной, всепоглощающей, непоколебимой вере в то, что они неуязвимы.
Если они действительно всегда знали, как лучше, если имели право водить машину, ходить на работу, пить спиртное и курить, если они могли приходить и уходить когда захотят, не спрашивая
Ах (
