дочери и метнулась в спальню. А когда вернулась, увидела мужа и прислонилась к притолоке – ноги не держали. Лёша стоял с круглыми, вытаращенными глазами, с молочными усами над верхней губой, в руке он держал кружку. Видимо, Любино грудное молоко он принял за налитый женой вечерний кефир… Она застыла с чётким ощущением – что-то страшное произойдёт. Чего она ждала – истерики, гримасы отвращения, вспышки психоза? А муж все молчал. Потом его губы странно задёргались, словно вспоминая какие-то давно забытые движения, и широкая, совершенно детская улыбка осветила его лицо. Он прерывисто вздохнул и сказал, забавно растягивая слова:
– Как вку-у-сно…
Поворот
То, что дела мои плохи, становилось ясно по многим приметам. Медсестра Зина, особа тиранического склада, шумная и беспардонная, в последние дни явно умерила свой пыл – причём только по отношению ко мне. Прочих страдальцев она продолжала понукать и строить по полной программе. Я заметил, что её профессионально цепкий и прямой взгляд стал как-то проскальзывать, не то чтобы она смотрела мимо меня – она смотрела сквозь. Так смотрят на то, что замечать неприятно и стыдно, что ли – на безногого бомжа, к примеру, или полуживую бродячую живность… Мой врач, замучивший меня бесконечными обследованиями, тоже свёл общение со мной до минимума.
Меня не беспокоило особо ничего, кроме невероятной слабости. Впрочем, она меня тоже, собственно, не беспокоила. Моё состояние можно было описать одной фразой – мне было все равно. Тем не менее, я решил поговорить с врачом, чтобы внести некоторую ясность. Врач долго и нудно рассказывал мне о результатах анализов, он старался избегать обилия медицинских терминов, но получалось у него не очень. Итог выходил простой – я загубил свою бедную печень целиком и полностью. Мой эскулап сказал скорбно:
– Мы вас, конечно, подлечили, но имейте в виду, что даже при условии соблюдения режима питания, постоянного приёма лекарств и прочее мы не можем исключить вероятность…
Дальше он перечислил кучу всяких ужасов, из которых мне запомнилась опасность внутреннего кровотечения. В заключение он сказал:
– То есть перспективы у вас… – он замялся, – не очень хорошие.
Я не стал ужасаться и задавать сакраментальные вопросы типа «доктор, сколько мне осталось?»… Повторюсь – мне было совершенно, абсолютно, катастрофически все равно. Я вышел из кабинета. В коридоре большое зеркало отразило задохлика с желтовато-землистым, одутловатым лицом. Я приблизился и сказал задохлику:
– А я скоро умру.
Доходяга пожал плечами и ответил:
– Ну и ладно.
Как я оказался в больнице – история вполне типичная. Удивительно, как недолог путь от оптимистичного «пью по праздникам в хорошей компании» до фатального «а чё, я не имею права у себя дома принять чекушку с устатку?»… И как незаметно доза из «пары стопок для здоровья»
