эстрадных артистов будут называть «российской элитой» – правда, русских на эстраде вы не найдете ни в прошлом, ни в этом веке – а учёные и офицеры, врачи и учителя превратятся в «обслугу»! Всё поставлено с ног на голову!
Мила ушла в вечернюю школу. Не так-то легко было столь юному созданию пристроиться на работу, тем более, тогда была безработица, да и семья её из «бывших», и никто из родных даже в этом не помог девочке. Сначала она работала в ЖЭК-е, а затем ей предложили стать пионервожатой в школе, и всю свою невостребованную любовь и нерастраченную энергию Людмила с энтузиазмом направила на комсомольскую работу с ребятами, которые ходили за ней табунами.
Эта школа стоит и поныне в одном из переулочков старой Москвы, недалеко от Покровки. Однажды, когда мы проходили мимо неё, нас остановил мужчина и, запинаясь, спросил маму:
– А ты, простите, Вы – случайно не Людмила, наша пионервожатая? Ну вот, я сразу узнал, совсем не изменились! Да и дочка на Вас похожа, и глаза такие же весёлые. Знаете, ведь я из-за Вас стал учителем, а теперь уже и директором этой самой школы. Мы, мальчишки, были все влюблены в тебя, то есть, в Вас, а девочки во всём подражали, даже в одежде!
Глаза мамы округлились от удивления:
– Да что Вы, мне!? Не может быть. У меня и была-то тогда всего одна-единственная кофточка, которую я чуть ли не каждый день стирала и крахмалила, да тряпочные пёстренькие туфельки, что-то вроде современных кед.
– Вот это и считалось в нашей школе последним писком моды! Девчонки в таких кедах да с белыми носочками, как у Вас, на танцах щеголяли! И все мечтали комсомолками стать, ведь тогда, до войны, это нужно было заслужить. Ах, какая заводная и весёлая комсомолочка была твоя мама! – сказал он, обращаясь ко мне. – А какая выдумщица, как только времени и на учёбу, и на нас хватало! С любыми радостями и горестями мы бежали к нашей комсомольской богине, как мы её прозвали между собой.
Мир не без добрых людей
Старый мир, как пёс паршивый, Провались – поколочу.
В то непростое время в их семье случилось общее несчастье. Они жили в Проточном переулке, на Смоленской, и им заявили, что их дом решили снести, поэтому следует в короткий срок покинуть его.
Не ждёт ли это нас завтра?! Людям не предоставили никакого другого жилья, а просто дали по 300 рублей на каждого и велели уходить. Вот так поступали с коренными москвичами! Они пытались хоть что-нибудь построить в ближайшем Подмосковье, но, не имея достаточно ни денег, ни связей, ни рабочих рук в семье, ничем не смогли обзавестись. Мать Милы сказала дочери:
– Люся, ты уже взрослая, думай о себе сама, а мы вынуждены уехать на Большую Волгу.
У её мужа, заядлого рыбака и охотника, там был домик. Девушка застыла в недоумении и горечи, растерянно вглядываясь в холодное лицо матери, собиравшей вещи, и поняла, что она никому здесь более не нужна. Она не стала плакать и просить.
– Ну что же, тогда отдайте мои 300 рублей, – решительно заявила
