на броне во весь рост,вытянул руку с часами:
«Еду к больному на пост,
а уж с засадой – вы сами.
Я, как вы поняли, врач,
вот и лечу, не стреляю.
Ладно, ребята, удач.
Всыпьте им, я умоляю.
“Скорая помощь”, гони!..»
Взвыли движки бэтээра
и кормовые огни
дымом окутало серым.
Та же гроза в небесах,
та же засада пред нами.
…Были б врачи на часах,
все остальное – мы сами!..
Давай за тех, кто не вернулся
Давай за тех, кто не вернулся,
кто стал частицей тишины,
кто лёг в горах и не проснулся
от необъявленной войны.
Давай, не чокаясь, ребята,
Давайте, молча и до дна
за офицера и солдата,
кого взяла к себе война.
Давайте вспомним поимённо
тех, с кем навеки сроднены,
кто был частицей батальона,
а стал частицей тишины.
Отставить не имеем права,
а только молча и до дна,
поскольку общая держава,
поскольку общая война…
Десантная тельняшка
Ведь это сердце, а не фляжка,
и не вода течёт, а кровь.
Спасай, десантная тельняшка,
дай силы, женская любовь.
В чужой земле, в нерусском небе
война следила день за днём,
как на солдатском горьком хлебе
мы выживали под огнём.
Атаки, рейды и подрывы,
стук пулеметов и сердец.
Но мы с тобой остались живы,
но мы вернулись наконец.
А если снова станет тяжко
и нас война догонит вновь, –
спасай, последняя тельняшка,
дай силы, первая любовь.
Бой за город богушевск
(Рассказ отца)
«Командира убило утром
И нелепо, на первый взгляд:
Люк открыл на одну минуту –
И шальной подгадал снаряд.
Я тогда доложил по связи,
Принял роту, просился в бой.
Комполка запретил не сразу:
– А пехота пойдёт с тобой?
А пехота сидит в окопах,
Крепко ученная в бою,
У неё, у родимой, опыт:
Артиллерию ждёт свою.
Богушевск – невеликий город,
Деревянный, в один этаж,
По всему было видно: скоро
Обязательно будет наш.
В роще слышно: гремят составы
На железнодорожном узле.
Эх, ударить бы в лоб и справа!
Но пехота молчит в земле.
Два часа простояли в роще,
А потом я терпеть не смог:
По домам городским на ощупь
К огоньку бежал огонёк.
Поджигают! Ну что же, гады,
Это пламя и вас возьмёт.
А пехота пойдёт, раз надо…
– Рота, делай, как я. Вперёд!
Как влетели мы, что там было –
Не припомнить и не понять.
То ли пламя глаза слепило,
То ли были мы из огня.
Шесть
