на «Спиритуалист» на 1912 год, и я получил массу вполне заслуженных упреков и недоумений по поводу моей некрасивой политики.
Наконец, я начал выступать с бесплатными лекциями христианско-нравственного направления, вне зависимости от pro или contra спиритизма, сначала в своем кружке, удалив из практики его всевозможные бывшие до этого сеансы и другие эксперименты оккультно-спиритического направления, привлекавшие на наши собрания массу публики; затем в публичных беседах в Московском женском клубе, в аудитории Политехнического общества, и т. д.
Только лишь эти лекции подбадривали меня и обновляли мою душу.
Весна 1912 года застала меня настолько разбитым и нравственно, и физически человеком, что, как говорится, краше в гроб кладут.
К работе я был уже совершенно неспособен.
Доктора посоветовали мне ликвидировать, хоть на время, все и ехать на продолжительный отдых.
Я решил ехать в Америку.
Мне казалось, что только лишь резкая перемена впечатлений, возможно продолжительная оторванность от дела, от семьи и такая невообразимая сутолока жизни, какой отличаются крупные северо-американские центры, могут отвлечь меня от моих тяжелых переживаний и этим отвлечением вылечить больную душу.
Я собирался ехать вместе с сыном.
Путешествие в Америку привлекало меня еще тем, что я был там в годы своей ранней молодости, когда занимался исследованием местных религиозных деноминаций, и у меня еще и по настоящее время сохранились с этой страной самые лучшие связи.
Там у меня много и друзей, и знакомых.
Но Господу не угодно было это мое путешествие.
Происшедшая как раз за несколько недель до предполагаемого мной отъезда страшная гибель «Титаника», на котором нашел преждевременную кончину известный спирит, мой единомышленник, Вильям Стэд, изменила все мои планы.
Семья самым решительным образом запротестовала против моей поездки, согласившись, вследствие моей личной неуступчивости, на нее не ранней весной, как я проектировал, а в середине лета.
А до этого времени меня пригласил к себе на неколько времени один мой приятель в свое имение в Калужской губернии.
Эта последняя моя поездка вместо двух-трех недель удержала меня в Калужской губернии три месяца.
За эти три месяца я возродился духом, совершенно укрепил свои нервы, расшатанное здоровье и пришел к бесповоротному решению совершенно порвать со своей многолетней антихристианской, еретической деятельностью, вернуться к догматам родной Православной Церкви и выступить на путь открытой борьбы с тем, что раньше возводил в культ и чему поклонялся.
И я почти тотчас же начал получать самое важное, самое главное. Навсегда расставшись с тем, во что были убиты мои личные средства, ради чего я вошел в страшную задолженность, – словом, с человеческой точки зрения очутившись в положении человека, которому не на что жить, я начал впервые ощущать изумительное, непостигаемое человеческим
