в себя Ростик, даже как-то растерялась и, вцепившись в ручки стула, пыталась унять свою дрожь в руках.
– А ты, ничего. – Элитарий бросил свой взгляд на Мару, сопроводив его словесным и языковым лапаньем себя и Мары. Мара же на этот раз быстро нашла, что ответить, подмигнув ему. Что само собой не осталось незамеченным элитарием и он ответно подмигнул Маре, затем демонстративно кивнул в сторону Ростика и, прижав к губам палец, дал ей понять, что та совместность, которая их непременно ожидает в какой-нибудь кабинке, обязательно останется только между ними. На что Мара, лёгким прикрытием обоих своих глаз, даёт тому согласие и таким образом, воодушевив элитария, возвращается к Ростику.
– Люди никогда не знают, чего они хотят. И то, что они больше всего не любят – ожидание, как выясняется потом, было тем единственным, на что они в этом мире и уповали. – Проговорила Мара, принявшись разрезать на дольки, выхваченное ею из блюда яблоко.
– Я, как понимаю, и он обманется в своих ожиданиях? – кивнув в сторону элитария, спросил Мару Ростик. Мара же в свою очередь внимательно посмотрела на Ростика, о чём-то подумала и после этого ответила:
– Они все обманываются.
– Тогда возникает логичный вопрос. А есть хоть кто-то, кто не обманывается? – спросил её Ростик.
– Если есть вопрос, значит, есть и ответ. А вопрос, как и всякий путь, подразумевает выбор. Так что, умеющий уши, не только услышит, но и увидит, и значит, сделает не тот один, из ожидаемых слепцами: неверный или верный выбор, а свой выбор. Ну а он подразумевает веру и значит, эпитеты «верный» и «неверный», к нему не подходят. Главное ведь, надо знать кого и что нужно слушать. И тогда ему откроется …– Мара сделала паузу и, не увидев, а почувствовав, что её услышали, добавила, – Слушай тишину и ты найдёшь ответы на все свои вопросы.
Мара замолчала и, бросив свой всё замечающий взгляд в сторону другого развесёлого застолья в двух столах от них, заметив кого-то, остановила свой взгляд на нём. (А ведь каждое специфическое пространство, предъявляет свои требования к себе и ко всем в нём находящимся, в связи с чем, и приходится использовать те измерительные инструменты, которые есть у них в наличии. Ну а ресторан, который и может похвастаться в основном только своей специализацией и своим столом, и заставляет вести все измерительные действия всё теми же столами.
Так, по ассортименту сделанного заказа, без труда можно определить толщину кошелька и внутреннюю содержательность носителя этого кошелька, которые почему-то всегда находятся в диспропорции друг к другу. При этом внешние данные едока, как анитиподы его внутренним качествам, определённо придерживаются большей близости к внешним атрибутам жизни, которые щедро им предоставляет их толстый кошелёк. Который при этом совершенно не подозревает о том, что его наполняемость и толщина, на прямую зависит от сухости и ужатости внутренней чувствительности его носителя.
Так же с помощью этого столового
