Макс, глядя на скульптуру, – это сильно. Это ж надо было суметь – такое изваять. Такое ощущение, что он не из мрамора, а из мяса и костей.
– А это уже не мрамор, – не отрывая глаз от изваяния умирающего льва, задумчиво проговорила Аня.
«Умирающий лев» – памятник швейцарским гвардейцам в Люцерне. Скульптор: Бертель Торвальдсен
– То есть? – удивился Макс, посмотрев на нее. – Ты о чем?
– Это был мрамор, когда-то, – ответила она, – а теперь он стал одушевленным. Ты разве не чувствуешь?
– А, вот ты про что… Это конечно. Ясно теперь, почему твой Серж советовал его посмотреть.
– Почему «мой»? – Аня почувствовала раздражение: Макс опять начинал ее «грузить».
– Ну хорошо, хорошо, не твой, – пошел он на попятную. – Не твой, не мой. Ничей. Всё, оставили тему.
– Оставили, – с облегчением произнесла Аня.
Она не могла не заметить, что Макс изменился: занудство не пропало, но как-то… смягчилось что ли? Он явно старался избегать «выяснений» и всего такого.
– Я только хотел сказать, что они знали, к кому обратиться, эти швейцарцы, – добавил он.
– В смысле, кому заказать памятник?
– Ну да. Ты говорила, что это какая-то знаменитость, так?
– Да, – Аня кивнула. – Это Торвальдсен.
В действительности Серж назвал его «величайшим скульптором своего времени», и Аня хотела было уже сослаться на него, но прикусила язык: чтобы не провоцировать Макса.
Бертель Торвальдсен (1768 – 1844)
– Торвальдсен? – переспросил Макс. – Он что, швед?
– Нет, датчанин. Точнее, даже не датчанин, а исландец. По происхождению.
– Исландия – страна гейзеров, ледников, викингов и селедки, – хихикнул Макс.
– Почему селедки? – удивилась Аня.
– Ты что, никогда не ела исландскую сельдь? И не слыхала про нее?
– Ты знаешь, я не имею привычки читать этикетки. Мне как-то всё равно, откуда что. Селедка и селедка.
– Ну ты даешь! – Макс смотрел на нее с иронией. – И это говорит человек, который вот-вот станет специалистом по международной экономике.
Аня вспомнила, как оказалась в очень похожем положении в разговоре с Сержем: она была не в курсе, что бренд «Бентли» принадлежит концерну «Фольксваген». И Серж тогда, просветив ее на этот счет, заметил, что «человеку, планирующему заниматься международной экономикой, эта информация не повредит». И тоже взглянул на нее иронически. Правда, взгляд Макса был другим: хоть Макс и старался придать ему оттенок этакого утонченного сарказма, всё равно он оставался каким-то… бесхитростным. Взгляд Сержа был совсем иным: за ним читалось столько планов и подтекстов, там была такая глубина и такая усталость! Многовековая усталость… Аня поежилась, словно на нее повеяло холодом.
