неоднородность при всей вроде бы внешней схожести. Да, они лежат в одной области – области пола и секса, но в разных плоскостях. Плоскость порнографии – содержание, «что». А эротики – форма, «как». В первом случае – важно само действо, ничего, кроме него, а во втором – художественное оформление действа. Чувствуете существенную разницу? И она, эта разница, вовсе не субъективная (конечно, до известной степени, где всё субъективно), как вкус или эфемерная «шкала пошлости». Именно поэтому порнография почти всегда ремесло, а эротика почти всегда искусство.
Порнография – явление, родственное проституции, это продажа секса, потому и художественное оформление интересно ей ровно так же, как продающей себя женщине её наряд.
Эротика – дитя творчества и, как всё поистине творческое, оно ищет форму, а не содержание. Иногда эта форма красивая с точки зрения большинства, иногда нет. Иногда она не «пошлая», а иногда её «пошлость» далеко выходит даже за рамки порнографии. В эротике, как и любом жанре искусства, нет рамок, а есть только пути выражения.
Порнография – порождение запрета, и исходя из этого, она конечна. Она исчезнет сразу же вслед за породившей её ханжеской моралью консервативного общества. Вместе с проституцией. И то, и другое – симптомы одной и той же болезни. В тени запретов – того, что нельзя – всегда заводятся чудовища.
Эротика рождена не запретом, а творческой природой человека: любопытством, созерцанием, исследованием жизни. Запрет касается её лишь косвенно и выражается скорее стремлением к свободе. Она существовала в древности вне запрета и будет существовать вне запрета в будущем.
Конечно, и порнографию, и эротику двигает половой инстинкт, но первая на этом спекулирует, продавая запретное, а вторая создаёт искусство, то есть художественное отображение жизни. Искусство может быть пошлым и вульгарным, потому что жизнь тоже может быть таковой. Искусство может быть красивым и возвышенным, потому что и жизнь бывает таковой. Поэтому и эротика может быть и пошлой, и вульгарной, и уродливой, и низкой, и бог знает ещё какой, и вместе с тем – красивой, возвышенной и божественной.
Порнография не имеет столько форм, они ей не нужны, она и сама – лишь форма, художественное средство для эротики. Гюстав Курбе, Дэвид Лоуренс, Мадонна или Тинто Брасс подтвердят вам это.
Если вы хотите уметь отличать эротику и порнографию, откажитесь от своих запретов, от своего ханжества, от своего знания пошлости (ведь вы всё равно ничего об этом не знаете, верно?), от своего вкуса (о вкусах лучше не спорить, согласитесь?); откажитесь от всех рамок, ограничивающих ваше представление, взгляните на жизнь и мир вокруг себя широкими глазами или хотя бы не так узко, как прежде, доверьтесь этой безграничности. Вы увидите всё хорошо и ясно.
А ещё вы увидите, что эти ваши широкие глаза тоже эротика, а прежний взгляд, сквозь узкие
