Никитична, я не совсем понимаю… Это вы о чем?
– Это я о том, дорогая Ирина, что не с той компанией ваш сынок гуляет. Смотрю, с Санькой Шевцовой связался из тринадцатой. Без году неделя знакомы, а уже не разлей вода. А девчонка-то эта, как волчонок дикий. Ни тебе людям здрасти, ни тебе до свидания. Не расскажет о себе ничего, сколько уж раз пыталась ее допытать. Еще маленькой была, сверкнет серыми глазищами, и убежит! Гостинца с рук не возьмет! Но откуда там вежливости взяться-то и уважению к старшим, когда ни мамки родной, ни бабки, чтобы научить. Один папаша, и тот пьянь!
– Подождите… Вы о Саше говорите, с четвертого? Да, я слышала от сына, что у девочки нет мамы.
– О ней, о ком же еще! И о папке ее! Здоровый боров, красивый мужик, здоровья там на два века хватит! На строительном складе грузчиком работает. Бабы на него как течные телушки вешаются. А потом сбегают, дурищи, со слезами да с синяками. А может, он их сам в шею гонит, кто разберет. Так вот, Димка этот Шевцов еще после армии психом вернулся. Мало того, что детдомовский, так война последние мозги отшибла – уж не знаю, где он там воевал. Говорят, с ножиком ходит, как настоящий бандит! Борька Маслов, электрик наш со второго подъезда, как-то пил с ним в пивбаре, а после рассказывал мужикам, что Димка два года наемником служил на Ближнем Востоке. Не одного человека собственноручно порешил. На эти деньги и квартиру в приличном месте купил. К нему и сейчас типчики шастают – не приведи Господь! Урки, иначе и не скажешь! А не дай Бог, ваш Игнатка к ним в гости заглянет? Ты, Ириша, подумай на досуге. Побеспокойся за сыночка-то.
– Господи… С-спасибо.
– Да мне-то за что? Я о хороших людях беспокоюсь! Надоумила, мне и легче. А то смотрю – бегают, хохочут. Ишь ты, волчонок с курчонком…
Сашка стояла на лестничной площадке, опустив руки. В одной из них болтался пустой пакет для хлеба, в другой – до самого пола свисал шарф. Она стянула его с шеи, когда перехватило горло и стало нечем дышать.
Женщина поднималась по лестнице не спеша, уйдя в свои мысли, вспоминая, где сейчас ее сын – на улице, или дома. После первого визита девочка больше не приходила в их дом, но Игнат словно жил новой дружбой с Алькой. Когда Ирина Савина увидела девочку на площадке, она от неожиданности вздрогнула. Отвернулась от ребенка, растерянно поджав сумку к груди, застучала каблуками, а Сашка уставилась в стену. Так и разминулись молча, даже не поздоровались.
В тот день Сашка впервые из магазина не принесла сдачу – потеряла по дороге, и Ксюша не сдержалась. Руку, конечно, не подняла, побоялась, но обматерила со всем чувством. И плевать, что девочка едва ли ее услышала, а потеряны оказались сущие копейки. Появилась причина, и раздражение женщины выплеснулось с лихвой.
– Убью, сука!
– Дима, не надо! Только не бей! Я не хотела… – звон разбитой посуды и вскрики. Звуки глухой борьбы. На этот раз в стену врезался табурет, и Ксюша затихла.
– Пошла на хер!
Час разборок, слез, ругани, и за очередной подругой отца закрылась дверь.
