осталось. Как вы знаете, он никогда не был женат, не имел братьев или сестер. Даже двоюродных найти не удалось.
– Если это подтвердится, имущество будет отчуждено в пользу Содружества Пенсильвании. Основными активами Роберта были магазин и квартира над ним. Вы еще не определились?
– Определилась?
– Насчет новой работы?
– А-а-а… Еще нет. Сколько у меня времени?
– Вы о магазине? Пожалуй, неделя. Я обязан вызвать администратора, и обычно он не заставляет себя ждать.
– Прикажет закрыться?
– Между нами, вам уже давно следовало закрыться, но я знаю, каким ударом это будет для нашей общины, и поэтому не тороплю события.
После этого разговора Таня взяла фирменную сумку «Драгоценных находок» и наполнила ее книгами Агаты Кристи. Общине она не в силах помочь, но будет последней дурой, если не поможет себе.
На следующее утро, когда Таня пришла открывать магазин, у входа ее дожидался Эдвард, «друг Англии», похожий на Дэвида Нивена, – как всегда холеный, безупречно одетый. В руках он держал пластиковые стаканы с кофе.
– Как поживаешь? – Едва он открыл рот, оттуда полился шарм.
– Да шикарно, – ответила она, нисколько не преувеличив, но тотчас спохватилась и взяла расстроенный тон: – Вот только с магазином, похоже, беда. Через неделю явится распорядитель имущества.
– Так скоро? И правда плохо. – В голосе Эдварда почему-то не было ни малейшей обеспокоенности. – Таня, я тебе кофе принес. Латте, обезжиренный, без сиропа, в высоком стакане, правильно?
Он протянул ей стакан.
– Откуда знаешь?
– Вчера утром сидел в «Старбаксе» у тебя за спиной.
– И запомнил? Какой ты добрый. Не хочешь ли зайти?
Как тут не пригласишь…
Эдвард поискал стул, но свободных не было, так что он поставил кофе на каталожный шкаф, с которым пыталась кое-как разобраться Таня. Стакан не выказывал намерения опрокинуться – и обманул. Крышка соскочила, черный американо потек по металлическому боку шкафа. С воплем «О господи!» Таня кинулась к рабочему столу, где в ящике лежали салфетки «Клинекс».
– Не кипишуй, – сказал Эдвард, быстро осмотрев свой костюм. – На меня не попало.
А Таня уже стояла на коленях, оттаскивала коробку с Агатой Кристи от капающего кофе, и голос ее звучал пронзительно от ужаса:
– Все на книги пролилось!
Эдвард подошел поближе, взглянул:
– Твою же мать! – После чего пожертвовал белоснежным платком из нагрудного кармана, чтобы вытереть каталожный шкаф.
А затем, увидев Танину паническую попытку обсушить книги в коробке, опустился на корточки и стал промокать.
– Не надо! Только хуже делаешь! – взмолилась она. – Это особые книги!
– Особые?
Таня уловила в его голосе интерес. Но прежде чем она осознала свою ошибку, слова хлынули потоком:
– Первые издания
