из 40А он изымет и бросит в полосу 6 гв. А большую часть этих сил. Кроме того, даже ослабленная, 40А все же примет участие в контрударе 8 июля 1943 г., проведя не полноценные, а лишь «демонстративные» контратаки против левого крыла 4ТА по плану, который был подготовлен весной. Кстати, в отчёте её штаба о боях за 8 июля 1943 г. упоминается о ранее разработанном и утверждённом руководством фронта до начала Курской битвы плане удар во фланг обоянской группировки противника (в направлении Томаровки) с целью оттягивания сил из полосы 6 гв. А и причинах его невыполнения: «Согласованный ранее вопрос перехода ударной группировки войск левого крыла 40 армии в наступление на Томаровку, после изъятия почти всех средств усиления и одной стрелковой дивизии[153], распоряжением штаба фронта от 8.7.1943 г. был переключён на демонстративные действия в этом же направлении составом двух дивизий. Своим распоряжением командарм эту операцию поручил провести командиру 52 стрелкового корпуса генерал-майору тов. Перхоровичу… с 10.00 8.7.1943 г.»[154].
И последнее. При анализе решений Н.Ф. Ватутина (как, впрочем, и К.К. Рокоссовского) по ключевым вопросам подготовки к Курской битве, на мой взгляд, всегда следует держать в поле зрения два важных аспекта, которые помогут избежать ошибки в оценках его деятельности.
Во-первых, командующий любым фронтом оперировал теми силами и средствами, которые ему представляла Ставка ВГК, исходя из её собственного видения обстановки, а оно (это видение), к сожалению, не всегда было верным. «Разрыв» между понятиями «требуется для решения поставленных задач» и «есть в наличии у фронта» должен был заполняться талантом полководца в организации и ведении боевой работы, а также повышением напряжения войск. Но часто дефицит сил был значительно больше, чем командующий имел в своём распоряжении этой невидимой для глаза субстанции, а у личного состава был предел физических возможностей. У К.К. Рокоссовского перед Курской битвой такого «разрыва» практически не было, ему предоставили всё, что нужно для обороны, и даже больше, а у Н.Ф. Ватутина, из-за просчёта Москвы в определении главного удара противника в районе Курской дуги,[155] он будет «зашкаливать» все разумные пределы. И никакие способности лично генерала армии и его подчиненных покрыть дефицит были не в состоянии. Именно поэтому уже на второй день немецкого наступления Москва будет вынуждена спешно двигать на юг целые корпуса и армии, а не из-за того, что Н.Ф. Ватутин окажется недальновидным военачальником, а войска его фронта менее стойкими, чем их соседи.
Во-вторых, в планировании Курской оборонительной операции участвовало от 15 до 20 высококлассных, по меркам того времени, профессионалов высокого ранга. Документацию готовил штаб фронта, подробно согласовывал с представителями Ставки Маршалами Советского Союза А.М. Василевским и Г.К. Жуковым, которые в апреле – мае 1943 г. находились больше в войсках под Курском, чем в Москве, затем она тщательно проверялась и анализировалась в Генеральном
Это изъятие было произведено б и 7 июля 1943 г. для усиления 6 гв. А и 1ТА на обоянском направлении.
ЦАМО РФ. Ф. 203. 0п. 2843. Д. 520. Л. 220.
