одеяло. Танечка прилегла, сладко потянулась, и сообщила, что хотела бы послушать перед сном песенку.
– Ах, беда! – схватился за голову помещик Орлов. – Певца не взяли!
– Не хочу певца! – закапризничала Танечка. – Пускай мне холопы споют.
– Пускай споют, голубчики, – попросил помещик надзирателя. – Только ты проследи, любезный, чтобы пристойное пели. Они ведь грубые, могут доченьку непотребным словом шокировать.
Надзиратель подошел к толпе холопов, и взгляд его тут же уперся в Гришу.
– Ты! – рявкнул он.
Гриша вспотел и затрясся, прокручивая в голове события недавнего прошлого. Вроде бы никаких косяков за ним не числилось, вел себя образцово. Неужели опять Тит нажаловался?
– Иди сюда! – приказал надзиратель. – Теперь пой.
– Что делать? – пискнул Гриша.
– Пой, животное.
Гриша знал только русский шансон и матерные частушки.
– На зону еду в кандалах… это самое. Как там? А! Ходить ментяре в петухах….
Закончить сольное выступление Грише не дали – на горло его песне наступили дубинкой.
– Этот не подойдет, – проворчал надзиратель, впихивая Гришу обратно в строй. – Других попробуем.
В итоге, отобрали дюжину солистов. На Гришин вкус, все двенадцать пели отвратительно, и на разные лады. Надзиратели потратили десять минут, объясняя им, что значит петь хором. Но даже после интенсивного физического инструктажа, песню звезды большой эстрады затянули как попало, так что слов было не разобрать. При этом минимум четверо пели не ту песню, которую остальные восемь. Слушать этот монотонный сумбур без смеха было невозможно. Гриша улыбался, но чуть заметно, чтобы не получить по башке палкой, зато Танечка залилась звонким хохотом, сбросила на асфальт одеяло, и принялась прыгать на кровати, размахивая руками.
Вот так, с частыми остановками на перекус и культурную программу, шествие добралось до церкви. Та оказалась небольшой, так что холопам, чтобы всем поместиться внутри, пришлось дружно выдохнуть и временно обойтись без кислорода. Помещик Орлов и Танечка поздоровались с настоятелем – неохватным бородатым мужиком в расписном халате, который один вмещал в себе больше биомассы, чем восемь холопов.
Холопы опустились на колени, Танечка и Акулина взяли в руки по свечке, барин схватил сразу две. Началась служба. Надзиратели стояли по углам, и зорко следили за уровнем набожности паствы. Тех, кто молился и крестился недостаточно истово, запоминали, чтобы затем вколотить в них любовь к православной вере.
Стоять на коленях было неудобно и больно – те упирались прямо в жесткие доски пола. Болела спина и голова. Голова разболелась от недостатка кислорода – в церквушку набилось столько холопов, что они в один миг превратили пригодный для дыхания воздух в жуткий смрад. Мало того, у алтаря курились
