Стражник жив, изгородь цела, разве что рядом болотница стояла. Но она безвредная совсем. Ну, строит глазки воину, так и тот не против, а даже рад лясы точить с бесстыжей нагой блудницей.
– Что здесь не так? – спросил Яробор, резко обернувшись к начальнику штаба, тоже глядевшему на голую девку.
Тот вздохнул и выпрямился, а потом замер и облизал губы. Глаза его заблестели, как у кота при виде мыши.
– Ну… так… – начал он, став водить рукой в воздухе, словно забыл речь, неотрывно глядя на блудницу, – девка.
– Ну и что? – нахмурившись, спросил Яробор. – Эка невидаль, или ты девок не любишь?
– Я? Я не против баб, но нельзя ей здесь быть, да ещё в таком виде.
– В каком?
– А что она голая?! – вдруг взорвался стрелец. – Здесь пост между прочим! Часовой службу нести не может!
– А-а-а… вот оно что, – произнёс Яробор с усмешкой, а потом вышел из зарослей и направился к посту.
Болотница увидела его и попятилась.
– Подь сюды! – громко позвал её хозяин, – Сюды, говорю, дура!
– Яробор, свет очей наших, – всё так же пятясь, промямлила девка и втянула голову в плечи, аки заморская чуряпаха.
Яробор выставил пред собой раскрытую ладонь, и девку, что только ойкнуть успела, сила дёрнула к хозяину. Пальцы сжались на тонкой белой шее, заставив девку захрипеть.
– Хоть шаг подойдёшь к этому месту ближе, чем на полверсты, голову оторву. Иди подстилкой в другом месте валяйся.
Яробор повернулся к подбежавшему начальнику штаба.
– Может, ей сейчас голову оторвать? Всё одно, её только могила исправит. Её и утопили-то за блуд в трясине.
Вояка, пялясь на белы груди, крутые бёдра и тёмный треугольник лобковых волос, покачал головой.
– Не… Ну зачем голову-то?
– А зачем ей голова? У ней ума и так нет, у дуры этой.
– Не, не надо, – ответил начальник штаба.
– Ну тогда сам воспитывай, – произнёс Яробор, а потом швырнул девку прямо в руки вояки.
Тот подхватил болотницу, да так и замер. Стал слышен стук его сердца. Болотница, хоть и дура, а состроила себе морду невинно обиженной девственницы и захлопала глазками в объятиях мужика. Все бабы так умеют с самого рождения, и смерть их ничему другому не научит. Лады, пусть сам с ней мается.
Яробор посмотрел вдаль, а потом снова призвал туман. Надо за Лугошей приглядеть, а то вдруг её кто обидеть решил, а она от скромности и пожаловаться не решится, всё будет прятаться по углам.
Яробор шагнул в послушную пелену, оставив воеводу с новыми хлопотами. Впереди находилась река с омутом, оттуда раздавались девичьи голоса. Один Лугошин, а второй незнакомый, но холодный, как ключевая вода. Лесной бог осторожно шагнул, а потом спрятался за толстой сосной, вслушиваясь разговор.
– Нет, – тепло молвила ручейница, – ты не так. Вода, она любит неспешную силу. Ежели ты её будешь торопить, ничего не получится.
