ладонями лицо и поглядел на Яру. Она лежала без сознания у сломанной бревенчатой стены, а над ней уже склонилась берегиня. Медуница рылась в сумке с красным крестом, лопоча, что это не то, что это не нужно.
– Вот, – наконец, произнесла она, достав небольшой стеклянный стерженёк.
Берегиня несколько раз встряхнула палочку, и та медленно разгорелась белым свечением. Я с кряхтением, как старый дед, встал с земли и подошёл к берегине.
– Рёбра сломаны, компрессионный перелом позвоночника, – произнесла Медуница, дунув на прядь волос, упавшую на лицо.
Она водила над девушкой светящейся палочкой, словно сканером. Наверное, это и был такой колдовской сканер, только я ничего не понимал в нём.
– Отбита одна почка и порвана селезёнка. Разрыв лёгкого. Сотрясение мозга. Будь она человеком, давно бы копыта откинула. Но в медпункт её срочно нужно.
Рядом послышались шаги. Я повернул голову. Это оказалась Александра.
– Не нужно было так, – заговорила она, обращаясь ко мне.
– Как? – спросил я.
– Он тебя легко мог убить.
– А что я должен был делать? – спросил я, глядя на Шурочку.
После гула ветра, рёва зверя и грохота взрывов наступившая тишина казалось какой-то сверхъестественной и нереальной.
– Не знаю. Обо мне подумать. Ты меня хотел одну оставить? – сухим голосом спросила Всевидящая.
– Нет, – опустив глаза, ответил я. – Я делал то, что должен.
Шурочка подошла ещё ближе и упёрлась лицом мне в плечо.
– Больше так не делай, – прошептала она, – я люблю тебя, и не хочу потерять. Пообещай.
– Обещаю, – ответил, обняв её за плечи.
Я перевёл глаза на раненую.
Берегиня встала с земли, шмыгнула носом, упёрла руки в боки.
– Пациент скорее жив, чем мёртв. Но если что, я тут полянку присмотрела. Закопаем. Можно даже живьём, чтоб неповадно было умирать.
Она снова шмыгнула носом.
– Слышь, эскулапница, – произнёс я, – ты что, вообще ни капли сострадания не имеешь? Она, между прочим, в бой пошла на божество.
Берегиня посмотрела на меня снизу вверх зелёными глазищами, а потом ещё раз шмыгнула.
– У неё здоровья на десятерых хватит. Вытяну. Не могла бы вытянуть, не стебалась бы.
Медуница подняла руку, щёлкнула пальцами и звонко заорала.
– Санитар!
Из-за сломанной сарайки вышел Тихон. Он осторожно подступил к полуднице и неспешно, словно сбитого машиной котёнка, поднял девушку. Парочка медленно пошла прочь.
Я проводил их взглядом.
– Барьер, – вдруг произнесла Шурочка. – Барьера нет. Яробор после боя его не поставил.
– Вот чёрт, – выругался я, а потом глянул по сторонам.
– Чёрт! Чёрт! – вырвалось у меня.
На краю поляны стояла высокая, блестящая лакированной шкурой, человекоподобная тварь.
