поднялся, в руке его сверкнул нож.
– Отдай икону, – сплевывая кровь, и вытираясь рукавом, он злобно смотрел на Анику, – отдай, слышишь, не то худо тебе будет.
– Да ты постой, постой не горячись. – Аника сделал вид, что не понимает, о чем речь. – Да какая икона – нет у меня никакой иконы, что ты! Я думал, ты грабитель, какой!
– Ты меня не дури, парень, мертвеца в участок ты определил, стало быть, то, что у него было теперь у тебя!
– Да нет у меня ничего! – изловчившись, Аника выбил нож у Луки и ударил его кулаком в челюсть. Тот остался лежать на полу без движения.
– Бежим! – Аника схватил Настю за руку и выскочил из комнаты. – Они теперь ненадолго, но отстанут.
Выскочив на улицу, Аника увлек девушку за собой в глубину дворов и двориков:
– Нам теперь до вокзала надо добраться, а там, на поезд до Москвы. Оттуда будем думать, как до Тобольска добираться…
– Аника! – Настя остановилась и посмотрела ему в глаза. – Спасибо, Аника!
– Не время сейчас благодарить. После …
Разношерстная публика вагона третьего класса как могла, устраивалась на ночь. Старушка, сидевшая напротив Насти и Аники, расстелила шаль и, завернувшись в неё, полусидя, прильнув к стенке, задремала.
– Представляете, еще каких-нибудь десять лет назад, чтобы взять билет на поезд до Москвы, нужно было за неделю писать заявление в полицейском участке, и только после получения специального разрешения, можно было купить билет и поехать в Москву. А паспорта пассажиров были у проводника и выдавались им по приезду на место, в обмен на сданный назад билет.
– Да и таких сговорчивых проводников тогда, наверное, не было.
– Ну не так уж он и сговорчив – я отдал большую часть нашего капитала за возможность ехать здесь сейчас. Да! День был не из легких! У вас сонный вид.
– Вы тоже не прочь поспать? – Настя, глядя на него своими широко распахнутыми серыми глазами, искренне улыбаясь.
– Как вы догадливы, мадемуазель, вторые сутки без сна – даже мне это не под силу. А, учитывая, что в кровати последний раз я спал…не помню, когда…
– А давайте я пересяду к старушке напротив, а вы расположитесь на лавке как вам удобно, – она вспорхнула и пересела на противоположную скамейку, рядом со старушкой. Аника прилег и сквозь полузакрытые ресницы разглядывал её, задумчиво смотрящую в окно на проносящиеся мимо деревья. Строгое серое платье, застегнутое на все пуговицы, скромный платок, наброшенный на хрупкие плечи, холщовая сумка, купленная на вокзале и привязанная к тонкой таллии поясом, в которую она спрятала так драгоценный её сердцу образ – она была сама скромность, и при этом прекрасно сложена. Он любовался тайком её правильным профилем, нежным румянцем щек, длинной русой косой, завитками локонов у виска. Он практически не мог понять, даже на подсознательном уровне, зачем ввязался в эту историю и что его привлекает в этой девушке. Он не знал о Насте практически ничего, но что-то нежное, трепетное в её образе, голосе, манерах тянуло его к ней невидимым магнитом.
