окружающих: мол, сломаешь ноги, не сможешь танцевать баядерку. Но до партии баядерки не дошло. Началась война, и бабушка пошла на передовую. Стала медсестрой, а потом распределилась обратно в Петербург, на Бронницкую. Замуж не вышла, хотя за ней ухаживали многие, она была настоящая красавица. Но будто бы мстила всем кавалерам за того, сбежавшего, и говорила так: «Прыгнешь с парашютом – выйду за тебя». Никто, конечно, не прыгал. Бабушка рассказывала, что только один поклонник, который ей очень нравился и, подозреваю, даже более того, осмелился на этот шаг, хотя вроде бы патологически боялся высоты. И прыгнул.
– И что было потом? Они поженились? – не выдерживаю я, и от предвкушения развязки меня пробивает дрожь, как заядлого курильщика, который вышел из самолета и закуривает первую сигарету за много часов воздержания.
– Нет, не поженились.
– Почему? А как его звали? – не унимаюсь я.
– Как звали, я не помню. А не поженились они потому, что бабушка в последний момент передумала, хотя он прыгнул. Испугалась, наверное, что он тоже ее бросит. Но вспоминала его потом всю жизнь. Только женщины так могут: сильно любить и при этом отвергнуть. Мужчины на такое не способны, не так ли?
– Пожалуй, вы правы… – Ловлю себя на мысли, что сама веду себя с Николаем именно так. Вот дурында. Он же и правда мне нравится. И вроде даже более того…
Не обращая внимания на мой внутренний монолог, Николай продолжает:
– Замужем бабуля так и не побывала, но дочку родила, мою маму. А та уже переехала в Москву – сперва учиться, а потом и семью построила. А бабушка в Петербурге потом работала в санатории здешнем, в администрации. Здесь и похоронили.
– Потрясающе… – только и могу сказать я, и мой женский организм, непредсказуемый даже для меня, вдруг начинает плакать. – Ее звали Саша? – спрашиваю я сквозь слезы
– Да, Саша. – В голосе Николая вопрос, который можно и не задавать.
– Вот так история…
– Кажется, я чего-то не знаю.
– Кажется, несостоявшийся жених твоей бабушки – это мой дедушка, – резюмирую я, непроизвольно переходя на «ты», что для петербурженок практически невероятно. – Ну, по крайней мере, он очень боялся высоты и рассказывал, как однажды ради любимой девушки прыгнул с парашютом, потому что она его попросила. А позже вроде бы назвал внучку в ее честь.
– Внучку? – удивленно переспрашивает Николай, и тут я понимаю, что прокололась, но тут же зачем-то снова нашлась:
– У меня есть сестра Саша.
– Вот это да… Интересно было бы с ней познакомиться.
Я начинаю терзаться ревностью к самой себе вымышленной – или, наоборот, настоящей, – да так, что готова устроить сцену прямо на кладбище. Но все-таки сдерживаюсь. Негоже нарушать покой тех душ, которые его уже обрели. А особенно тех двух, что стремились друг к другу, называли внуков именами друг друга и оказались на соседних аллеях, будто бы на соседних
