кусок изо рта им плевал.Беззубо – голубку – в уста – целовал.
Однажды ты умер. Ты, нищий мужик,
Ты к Смерти-Царице никак не привык.
К богатенькой цаце в парче да в шелках.
И голубь сидел на корягах-руках.
И плакал твой голубь, прекрасный сизарь,
О том, что вот умер Земли Всея Царь.
И Царь Всея Жизни, и Смерти Всея, —
И плакали голуби: воля Твоя.
И бедный, прогорклый, пропитый подвал
Порхал и сиял, шелестел, ворковал,
Крылатой, распятой сверкал белизной —
И Смерть зарыдала о жизни иной,
О чайнике ржавом, о миске пустой,
О нищей державе, о вере святой,
О старом, безумном, больном мужике,
Что голубя нянчил на мертвой руке.
«…моя ненастная паломница…»
Нищенке Нижнего Новгорода Елене Федоровне
…моя ненастная паломница
по всем столовкам да по хлебным.
Моя нетленная покойница —
о, в кацавейке велелепной.
Моя… с котомкой, что раззявлена —
нутром – для птиц: там злато крошек!..
Моя Владычица, раздавлена
любовью всех собак и кошек…
Живая, матушка, – живущая!..
Ты днесь во чье вселилась тело?..
С вершок – росточком, Присносущая,
катилась колобком несмелым.
Неспелым яблоком, ежоночком,
колючим перекати-полем… —
Дитенок, бабушка ли, женушка, —
и подворотней, как престольем!.. —
Ты, нищенка, ты, знаменитая, —
не лик, а сморщь засохшей вишни, —
Одни глаза, как пули, вбитые
небесным выстрелом Всевышним:
Пронзительные, густо-синие,
то бирюза, то ледоходы, —
Старуха, царственно красивая
последней, бедною свободой, —
Учи, учи меня бесстрашию
протягивать за хлебом руку,
Учи беспечью и безбрачию, —
как вечную любить разлуку
С широким миром, полным ярости,
алмазов льда, еды на рынке,
Когда тебе, беднячке, ягоды
кидала тетка из корзинки:
Возьми, полакомись, несчастная!..
А ты все грызла их, смеялась,
Старуха, солнечная, ясная, —
лишь горстка ягод оставалась
В безумной жизни, только горсточка
гранатиков, сластей, кровинок, —
И плюнул рот, смеяся, косточку
на высверк будущих поминок,
На гроб, на коий люди скинутся —
копейкой – в шапку меховую…
Учи, учи меня кормилица,
ах, дуру, ах, еще живую…
Душа летит над землей. Неоконченная картина
…Прости, прости же, дочь. Ты положила
Туда – с собой – бутылку да икону…
И вот лечу, лечу по небосклону
И плачу
