этой богатой, надменной суки миссис Торнсен. Я слышал, что бедный Джош теперь не расстается с бутылкой. Ничуть его не виню. Непутевый сын, сбежавшая жена да еще эта миссис. Тут поневоле запьешь.
– Ты говоришь, что от него сбежала жена?
– Так точно, мистер Уоллес. Он сам говорил мне об этом. Вся беда в том, что миссис Смедли совсем не ладила с сыном. Это всегда был дикий, необузданный тип, а бедный Джош любит его. Они с женой всегда ссорились из-за Хенка. А когда умер мистер Торнсен, они расстались. Джош остался с миссис Торнсен, а Ханна – его жена – живет теперь с дочкой миссис Торнсен и присматривает за ней. Дочка живет отдельно от матери и имеет свой капитал. – Барни вздохнул. – Да, у этих богачей жизнь что надо. Но я им не завидую. Все эти налоги, дети, разводы – это не для меня. Мне нравится моя жизнь – никаких проблем.
– Счастливец. А о дочери ты что-нибудь знаешь?
– Говорят, она тот еще орешек. Я слышал, что, когда ей было шестнадцать лет, она начала жить с Хенком. Но я вам ничего не говорил, мистер Уоллес. Это только сплетня. Этим многие девушки любят заниматься. В наше время все было по-другому. Теперь такие нравы.
Неожиданная догадка промелькнула на его лице.
– Вы интересуетесь Энджи Торнсен, мистер Уоллес?
– Меня больше интересует Хенк Смедли.
– Понятно, мистер Уоллес. Будьте осторожны с ним. Он опасен: необуздан и порочен.
– У Энджи был брат, Терренс. Ты о нем что-нибудь знаешь?
Барни посмотрел на свою пустую тарелку, грустно улыбнулся, затем вопросительно посмотрел на меня. Намек я понял.
– Вперед, Эл.
– Ведь это мой завтрак и ленч, – пробормотал Барни, подавая сигнал Сэму, который тут же принес полную тарелку сосисок и пинту пива.
– Человек моей комплекции должен поддерживать силы, мистер Уоллес. – Опять три сосиски исчезли у него во рту. Он прожевал их, оценил вкус и одобрительно кивнул. – Так о чем вы спрашивали меня, мистер Уоллес?
– Что тебе известно о Терренсе Торнсене?
– Очень немного. Он не ладил с отцом, потом ушел из дому и снял комнату в районе порта. Это старый грязный дом под названием «Брэкерс». Вам не захотелось бы иметь с ним ничего общего. Это было года два тому назад. Говорят, он здорово играл на пианино. Я, правда, никогда не слышал. Работал он в «Дэд-Энд клаб» у Гарри Рича. Его стали тогда называть Терри Зейглер. Я слышал, что с его приходом доход клуба сильно возрос и Гарри здорово ценил его. Все эти свингующие сопляки были без ума от его игры и валили туда валом. Терри играл каждый вечер с девяти часов вечера до двух ночи, но ни с кем не разговаривал – только играл. Месяца три тому назад он вдруг исчез, и с тех пор его никто не видел, хотя ходил слух, как будто Хенк старался переманить его к себе. Но это была бы сенсация, если бы Зейглер стал играть в «Черной шкатулке». Так что это выдумки. Нет, сэр. Непохоже.
Я решил, что уже пора возвращаться. Мне не хотелось, чтобы Барни почувствовал, как я нуждаюсь в информации. Поэтому я достал бумажник, вынул двадцать долларов и отдал ему со словами:
– Держи
