на алтарь. Я помню, как уходила из меня жизнь, и ощущение счастья, ведь мой сын будет жить. Почему она отступила? Не знаю. Знаю, что меня нашли там живой, хотя и обессиленной. А на следующий день Фердинанд заболел. Его сила, почти раскрывшаяся, ставшая уже привычной, покидала его, перебираясь в тело моего сына. Было ли ему больно? Да. И страшно. И муж мой впервые ушел из дома и не возвращался неделю, а после возвращения мы имели тяжелый разговор. Он был нужен нам обоим, ибо слишком много накопилось всего, способного изуродовать и без того уродливую нашу семейную жизнь.
Он нанял лучших целителей, и Фердинанд выжил, однако перестал быть магом. Твой же отец поправился, и, более того, его дар, прежде подобный слабой искре, раскрылся. Он стал ярче и сильнее того, который был у Фердинанда, и не знаю, была ли в том воля Ее, но я радовалась.
Пусть кто-то иной говорит о совести и чести, но я радовалась. Мой ребенок выживет. И получит то, что по праву должно было принадлежать ему.
И это тоже было вполне объяснимо. Свое мы отдавать не любили, а уж добровольно уступить кому-то… Интересно, не по этой ли причине дядюшка покинул родительский дом, едва ему исполнилось шестнадцать лет? Удерживать его не стали. Искать тоже. И теперь я, пожалуй, знаю почему.
А знает ли он? Я плохо разбираюсь в детях, однако почему-то мне кажется, что девять лет – уже тот возраст, когда происходящее вокруг худо-бедно воспринимается вполне адекватно. Вряд ли дядюшка сумел бы сделать глобальные выводы, но…
Утрата дара. Такое сложно пропустить или забыть. Дар – это… это нечто всеобъемлющее, ставшее твоей частью. И свой собственный, нестабильный, я ощущала ясно даже в те периоды, когда он внешне никак не проявлялся.
Забрать дар… Его блокируют преступникам, насколько я слышала. И слухи об этой процедуре ходят самые разнообразные, однако одинаково отвратительного толка. Главное, что все сходятся на одном: искусственное ограничение дара приводит к скорой смерти его носителя.
Дядюшка был жив. Относительно здоров, во всяком случае с виду. Дело в божественном вмешательстве? Или в юном возрасте, дети, сколь слышала, легче приспосабливаются к разного рода обстоятельствам… но забывают ли? И могло ли статься, что дядюшка, узнав о произошедшем, решил мстить…
Глава 12
Сейчас, дорогая, тебя мучит вопрос, знал ли Фердинанд о том, что случилось, и о моей роли в произошедшем? Я не могу ответить на сей вопрос однозначно, однако имею подозрения, что ему стало известно многое.
Я рассчитала слуг, которые были при доме в то время, исключая лишь тех, в чьей преданности я была всецело уверена, однако от прошлого не так легко избавиться. Слухи, сплетни и люди, которые порой видят то, что их совершенно не касается.
Иные обстоятельства и вовсе оказалось невозможно предугадать.
Незадолго до несчастья, которое разрушило нашу с тобой жизнь, в доме появилась девица весьма сомнительного вида. Некая Аннабель Искеро утверждала, что является родной сестрой нашего
