style="font-size:15px;"> – Привет, пап,– она вдруг ринулась вперед, будто готовясь прыгнуть с большой высоты, неожиданно захотев прижаться к нему, такому надежному, такому крепкому. Может, сначала она просто хотела услышать его поближе, но не выдержала и, как маленький ребенок, захотела снова спрятаться в его объятиях.
Когда она врезалась в отца, похожая на маленький пушечный заряд, зажмурившаяся от удовольствия, обхватив ручками худое отцовское тело, он замер, не зная, что делать. Они так давно не обнимались с дочерью, он настолько погрузился в тяжелую пучину безработицы и нехватки денег, так устал от тяжелого чувства вины, которое прижимало его к земле настолько сильно, что он снизу и не видел даже собственной маленькой дочери, что такое простое проявление любви мгновенно выбило его из колеи.
Оленька прижималась к отцу, пахнущему кислым спиртным, горькими дешевыми сигаретами и запахом пота, но ощущала лишь запах счастья. Отец обхватил ее немного неумело, провел рукой по светлым волосам, но лицо его будто сползло, сморщилось, похожее на пробитый резиновый мячик, и мужчина позволил себе скривить гримасу, вспоминая наконец, что у него все-таки есть маленькая дочь.
– Все хорошо, доченька? – он ляпнул какую-то банальную глупость, не зная, что ему лучше сделать, как себя повести в такой ситуации. Отец чувствовал себя неловко, будто надел слишком тесную рубаху, и сейчас она сжимала его слишком крепко, мешая вдохнуть полной грудью, но никакой возможности снять ее сейчас у него не было. Все-таки это его дочь.
– Да,– она шепнула, лицом вжимаясь в его пропитанную холодом куртку. Но что-то вновь зудело в ней, истошным, противным, пронизывающим звоном напоминая звук комара, и девочка никак не могла понять, что же так отчаянно мешает ей.
– Эм, ну… Хорошо это,– он обронил слова и тут же почувствовал, какие они легкие, бессмысленные, парящие над ними, не дающие ей понять того главного, что должно связывать дочь и отца.
– Подожди,– девочка посторонилась, не отрывая от отца рук, и вгляделась в его покрасневшее от неловкости лицо. – Я думала, что ты дома, в ванной.
– Как видишь, нет. Я снова ходил на собеседование,– он улыбнулся, но улыбка была жалкой, натянутой, показывающей, что больше всего сейчас он боится услышать вопрос о том, взяли ли его на работу. Только вот Оленьку совершенно не волновали такие глупости – она вспоминала звук льющейся воды, пробивающийся тусклый свет через щели от двери в ванную, и чувствовала, как зуд внутри становится все сильнее и сильнее.
– А кто тогда в ванной? Там кто-то есть. Мама же на работе?
– Должна быть. Подожди-ка,– он отодвинул ее одним движением от себя и широкими шагами направился к ванной. Шум оттуда доносился все такой же тихий, но совершенно явный.
Федор побарабанил костяшками пальцев по запертой двери, прислонившись плечом к косяку, чутко прислушиваясь к перешептыванию льющейся из крана воды.
– Марин? Ты там? Марина? – он вновь
