алмазной насечкой серебряных колечка и, пообещав друг другу быть вместе вечно («Какая наивность, – думала она теперь, – даже не смешно. Что значит вечно? Какое вечно? Почему вечно?»), торжественно окольцевали друг друга в Лавре, после чего отправились в ближайшее кафе выпить шампанского с ликёром «Амаретто».
Последние же годы, если, конечно, в ночь на Великое Воскресенье не случалось сильного дождя, они ходили с Венькой крестным ходом вокруг ближайшей церкви – кладбищенской, недалеко от дома. Со свечками в руках шли вокруг храма по периметру, крестились недолго под перезвон колоколов и отправлялись наконец, умиротворённые и просветлённые, в свой двор колодцем – пить на скамеечке портвейн с такими же глубоко верующими друзьями. Пост они не соблюдали. На этом их отношения со Всевышним, вроде, и исчерпывались.
Уж как-то у нас, людей, сложилось: о Боге мы хоть и вспоминаем иногда, однако по большей части как-то мимолётно, между делом. Нет, многие из нас (возможно, даже большинство) время от времени заходят в церковь, ставят свечки на алтарь, и Божьей Матери, и обязательно Николе. Из всех святых мы отчего-то больше почитаем именно Николу, ответственного в нашем представлении не только за моряков и странников, но и за финансовое, так сказать, благополучие. Мы троекратно крестимся, шепчем что-то своё украдкой у иконы Богоматери, просим удачи у Николы и в завершение краткого общения со Всевышним ставим свечу за упокой. Детки у нас все теперь с малых лет крещёные, на похороны мы заказываем отпевание, а регистрация брака в загсе частенько завершается пышным обрядом в модном храме и за большие деньги. На Пасху мы ходим крестным ходом, есть даже и такие, кто пытается соблюдать Великий пост, успешно предаваясь чревоугодию и пьянству всё остальное время года, начиная прямо с пасхальной ночи. И даже в школах ввели теперь особенный, непостижимым образом связанный с религиозным и духовным воспитанием наших продвинутых детей предмет. И всё же, всё же! По-настоящему мы вспоминаем о Творце лишь только когда у нас беда. Только беда, отчаяние и боль заставляют нас повернуться к Богу, просить пощады у Него, когда вроде бы уже и не у кого больше. И вот тогда, бывает и такое, мы опускаемся в церкви на колени и со слезами на глазах просим у Него, за всех нас принявшего страшную мученическую смерть на Лысой горе – Голгофе, прощения и милосердия. Милосердия и прощения…
Глава четвёртая
К полудню, когда Светка добралась до больницы, снежный заряд, заметавший город почти полночи и всё утро, ушёл куда-то вдаль, на юго-восток, в сторону Москвы. Резкий, злыми холодными порывами северо-западный ветер разогнал наконец тяжёлые, цвета грязного асфальта тучи, и по небу весёлыми белыми лошадками понеслись пуховые маленькие облачка, выглянуло солнце. Только у Светки на душе было не солнечно, совсем. «Что там? – задавала она себе в который раз один и тот же, мучивший её без конца вопрос. – Что там с Венькой? И где его искать?» Одни вопросы… Ну, откачали они его вчера, а дальше что?
