уже можно было и обуться.
– Вот Агафья храпака даёт, – хихикнула Яринка, застёгивая сандалии, – Если бы не знала, что это, подумала бы – собака рычит.
Я шикнула на неё, но сама не выдержала и тоже захихикала. Так, хихикая, мы и стали спускаться вниз. Двери, ведущие на другие этажи были закрыты, но учитывая то, что комнаты воспитателей находились у самых этих дверей, нам бы следовало вести себя потише. Однако странное, будоражащее кровь веселье, не позволяло этого сделать.
Вестибюль на первом этаже встретил нас прохладой и приглушенным на ночь светом. Распятый мозаичный Иисус укоризненно смотрел со стены. Я вспомнила, что потерпел от Яринки его близнец в корпусе мальчишек, и снова не сдержала смеха.
Входную дверь на ночь закрывали на массивный засов, хоть и не понятно от кого. Я потянула его на себя, но он оказался неожиданно тугим.
– Блин… не открывается.
– Ну-ка, – Яринка встала рядом со мной, – Раз, два, три!
Мы дёрнули одновременно, и засов неожиданно поддавшись, лязгнул так, что эхо отозвалось на лестнице. Испуганно переглянувшись, мы не сговариваясь, юркнули в приоткрывшуюся дверь, и тут же прижались к ней спинами, одновременно глянув вверх. Там, хищно нацелившись единственным глазом на крыльцо, висела камера.
Скользя вдоль стены, прячась в её тени, мы добрались до угла корпуса. Дальше оказалось ещё проще. По газонам, вдоль подстриженных кустов, служивших отличным укрытием, до прудика, а уже там – рукой подать деревья. Возле пруда мы задержались. Здесь предстояло миновать широкое открытое пространство, которое захватывала одна из камер, пусть и находящаяся в отдалении. Теперь всё зависело от того, насколько внимательна охрана.
Присев за скамейкой, мы набирались решимости для последнего рывка.
– Красиво как, – вдруг шепнула мне в ухо Яринка.
Она, подняв голову, смотрела в небо. Там висела половинка луны, по которой бежали рваные облака. В прорехи облаков тут и там выглядывали мерцающие звёзды.
– Ты никогда не выходила ночью?
– Нет, – Яринка повела взглядом вокруг, – Только в окно смотрела.
Я тоже огляделась. Такая привычная картина – школа, стадион, корпуса, деревья и дорожки между ними, сейчас, в уютном жёлтом свете фонарей, выглядели таинственно, почти волшебно. Тихо, пусто. Я только сейчас поняла, что воздух вокруг заполняет стрёкот сверчков, а откуда-то издалека доносится странный низкий шум, в который вплетается ровный перестук.
– Что это? – я подняла палец.
Яринка прислушалась.
– Поезд идёт где-то.
– Поезд? Я раньше их не слышала.
– Я тоже, – подруга пожала плечами, – Днём их не слышно наверно из-за другого шума. Тут и шоссе из города недалеко.
Я не стала уточнять, что не слышала поездов не только днём, а вообще. Маслята находились слишком глубоко в тайге, где на десятки, а может и сотни километров
