допускаешь, что я разбираюсь в переменах настроения своей жены лучше, чем ты? – ощетинился Дьютифул.
Я не мог больше выносить их перепалку.
Я спущусь в зал, как только смогу, но, увы, не в облике лорда Фелдспара. Боюсь, мой парик пропал.
По крайней мере, оденься по моде, – раздраженно велел Чейд. – Если ты заявишься в зал в рубахе и штанах, на тебя все уставятся. Но и костюм лорда Фелдспара надевать уже нельзя. Среди вещей, приготовленных для него, должно быть что-то, чего ты еще не надевал. Выбери из них, и побыстрее.
Хорошо.
– Тебе надо идти, – произнес Шут, едва я закончил беззвучные переговоры.
– Да. Как ты узнал?
– Фитц, я много лет назад научился толковать то, как ты едва заметно вздыхаешь от досады.
– Парик пропал. А без него я уже не смогу изображать лорда Фелдспара. Придется спуститься в мою комнату, порыться в гардеробе и отправиться на праздник совсем другим человеком. Для меня это несложно, хотя я не получаю никакого удовольствия. В отличие от Чейда.
– И от меня в былые времена. – Теперь была очередь Шута тяжело вздохнуть. – Как бы я хотел, чтобы мне выпало такое поручение! Выбрать наряд и спуститься вниз во всем блеске, с перстнями на пальцах и серьгами в ушах, благоухая духами. Влиться в толпу из сотни гостей, пробовать вкусное угощение, пить, и танцевать, и сыпать остротами… – Он снова вздохнул. – Жаль, я не могу снова стать живым, прежде чем умереть.
– Ах, Шут… – Я потянулся было погладить его по руке, но остановился.
В прошлый раз он испуганно дернулся от прикосновения, и это причинило боль нам обоим.
– Тебе уже пора. Иди, я посижу с птицей.
– Спасибо, – сказал я с искренней благодарностью.
Оставалось только надеяться, что ворона не ударится в панику и не станет биться о стены. Поскольку в комнате почти темно, наверное, все будет в порядке.
Когда я уже подошел к лестнице, меня догнал вопрос Шута:
– Как она выглядит?
– Это ворона, Шут. Взрослая ворона. Черный клюв, черные лапы, черные глаза. Единственное, что отличает ее от тысяч таких же, это белые отметины. Они у нее от рождения, точнее, с того дня, как она вылупилась из яйца.
– Где они расположены?
– У нее белые кончики некоторых маховых перьев. Когда она расправляет крылья, они выглядят почти полосатыми. И еще было несколько отметин на спине или голове. Эти перья вырвали другие вороны.
– Вырвали, – повторил Шут.
– Белые! Белые! Белые! – прокричала птица в темноте. А потом проворковала тихонько, так что я едва расслышал: – Ах, Шут…
– Она знает, как меня зовут! – радостно воскликнул он.
– И меня, к сожалению. Именно так ей удалось заставить меня остановиться и взять ее. Она стала кричать: «Фитц – Чивэл! Фитц – Чивэл!» посреди Портновской улицы.
– Умничка, – одобрительно проговорил Шут.
Я ворчливо хмыкнул и пошел
