style="font-size:15px;"> – Этого нечего опасаться. Мы направляемся прямо к берегу; не пройдет и часа, как мы окажемся на шхуне.
– Не скрою, я буду этому очень рад. Я всегда был плохим пешеходом; этот путь по едва проложенным тропинкам меня страшно утомляет.
– Взгляните на Монако, – сказал Филипп, – он почуял наших часовых; очевидно, мы гораздо ближе к цели, чем я полагал.
Действительно, собака начала проявлять признаки беспокойства; она носилась взад и вперед, виляя хвостом и тихо и радостно повизгивая.
– Кто идет? – вдруг раздался громкий голос человека, еще невидимого за деревьями, скрывавшими его. Послышался звук взводимого курка.
– Друг, – поспешил ответить Филипп, – Береговые братья!
В ту же минуту ветви раздвинулись и показались несколько флибустьеров. Увидев Монбара, столь любимого и уважаемого всеми Береговыми братьями, они бросились к нему и окружили с радостными криками и приветствиями. По знаку Филиппа восстановилась тишина, и все направились к судну, которое скоро заметили в узкой и неглубокой бухте; густая завеса из корнепусков не давала увидеть шхуну с реки.
Это было изящное судно водоизмещением в триста тонн, легкое, гибкое, которое, когда ветер надувал его паруса, должно было лететь по воде с неимоверной быстротой. Монбар и Филипп бросились в лодку и отправились на шхуну.
Знаменитый флибустьер, взойдя на судно, с удовольствием отметил про себя, что оно равно было готово и сражаться и бежать, в зависимости от того, как сложатся обстоятельства. Филипп соблюдал строгую дисциплину на своем судне. Все было в порядке, все опрятно, что было редкостью на флибустьерских судах. Оба флибустьера спустились в каюту и сели друг возле друга на складных стульях. По приказанию Филиппа прелестный маленький юнга лет десяти, с лукавыми чертами лица, с хитрой рожицей, поставил перед ними прохладительные напитки и вышел.
– Вы взяли с собой сына Марселя? – заметил Монбар, приготавливая оранжад.
– Да; после смерти отца бедняжка остался совсем один. Он почти умирал с голоду, и я взял его к себе.
– Это доброе дело. К тому же этот мальчик очень мил. Он кажется проворным и гибким, как шелковинка.
– Мы его так и прозвали, и это имя подходит к нему во всех отношениях.
– Я тоже так думаю, – ответил Монбар.
Он выпил, прищелкнул языком, со стуком опустил стакан на стол и взглянул своему собеседнику прямо в глаза.
– Конечно, все это очень трогательно, – сказал он, – но не поговорить ли нам о другом?
– Я очень этого желаю, но о чем?
– О том, каким образом мы проберемся в Маракайбо и как там будем себя держать; вы не находите, что этот предмет интересен для нас?
– Да, конечно, но я не смею приступить к нему без вашего согласия.
– Очень хорошо; говорите, друг мой, я вас слушаю.
– Должен
