и Хам обидит Ноя, будет и Вавилонская башня, которая никогда не достроится, господа. И так далее. Ничего нового на свете не произойдет. Так что вы напрасно кипятились насчет новой жизни… Все, все повторится. И Вечный жид по-прежнему будет скитаться по земле…[96]
Гейнриху отвечает сам Великий комбинатор. Вечный жид никогда больше не будет скитаться по земле, говорит он, потому что в 1919 году он решил временно уехать из Рио-де-Жанейро, где разгуливал в белых штанах под пальмами, чтобы посмотреть на Днепр. «Он бывал везде: и на Рейне, и на Ганге, и на Миссисипи, и на Ян-Цзы, и на Нигере, и на Волге. И не был он только на Днепре». Но до Днепра он не доехал, потому что на румынской границе его поймали петлюровцы и арестовали за контрабанду.
– Жид? – спросил атаман с веселым удивлением.
– Жид, – ответил скиталец.
– А вот поставьте его к стенке, – ласково сказал куренной.
– Но ведь я же Вечный! – закричал старик. Две тысячи лет он нетерпеливо ждал смерти, а сейчас вдруг ему очень захотелось жить.
– Молчи, жидовская морда! – радостно закричал чубатый атаман. – Рубай его, хлопцы-молодцы!
И Вечного странника не стало[97].
Остап Бендер выигрывает спор. Вечный жид перестанет скитаться с приходом тысячелетнего царства; тысячелетнее царство начнется на великой стройке в пустыне; поезд, на котором едут участники спора, увозит их из мира вечного возвращения. Но так ли это? Остап, нагруженный контрабандой, переходит румынскую границу в надежде добраться до Рио-де-Жанейро. Пограничники ловят и избивают его. Но не убивают. Вечный жид продолжает скитаться по земле: «Не надо оваций! Графа Монте-Кристо из меня не вышло. Придется переквалифицироваться в управдомы»[98].
Остапа нельзя уничтожить (его уже один раз убивали), но Остап – безродный космополит в погоне за золотым тельцом и белыми штанами. Иван Бабичев, бог кровати и брат главного башнестроителя, Андрея Бабичева, стоит у самых истоков вечного возвращения. «Не трогай подушек наших! – говорит он брату от имени человечества. – Наши еще не оперившиеся, куриным пухом рыжеющие головы лежали на этих подушках, наши поцелуи попадали на них в ночи любви, на них мы умирали, – и те, кого мы убивали, умирали на них. Не трогай наших подушек! Не зови нас! Не мани нас, не соблазняй нас. Что можешь ты предложить нам взамен нашего умения любить, ненавидеть, надеяться, плакать, жалеть и прощать?»[99]
Иван – «чародей» и, возможно, шарлатан. Его собственная подушка бездомна, а его странствия кончаются в кишащей клопами кровати Анечки Прокопович. Но в русской литературе есть испытание сомнением, которое всякий читатель сочтет законным. Что, если ребенок, ради которого «положены были беспримерные жертвы», умрет, не дожив до конца строительства?
Платоновская Настя, «фактический житель социализма», простужается во время ликвидации кулачества и умирает на стройке.
И. Ильф, Е. Петров,
Там же.
Там же.
Олеша,
