Сеюгр, понимая, что императрице не нравится позиция турок в отношении грузин, смущенно, но честно ответствовал:
– Конечно, ни иранцам, ни туркам не нравится, Ваше Императорское Величество, что вы держите в Грузии два батальона пехоты на случай военных действий. Помимо оного, туркам не нравится желание армян объединиться с грузинами, чтобы вести освободительную борьбу против турок.
Екатерина, заломив бровь, испросила:
– А что из себя представляет сей Омар-Хан? Сказывают, он молод…
– Слыхал, что образован, красив и необычайно храбр, совершенно не боится смерти.
– Мне докладывают, что он совершает свои набеги, чуть ли не с молодых ногтей.
– Наверное… Уж очень опытен, – согласился де Сегюр.
– И что же? Никто, окроме грузин, ему не может противостоять?
– Там есть осетины, ингуши… И, конечно, армяне. Они чаще всего выступают в союзе с христианами, – нерешительно отметил де Сегюр.
Екатерина, выдержав, по привычке, паузу, обдумывая ситуацию в Грузии, перевела разговор на другую материю. Де Сегюр, не сводя с нее глаз, внимательно слушал. Екатерина, пронзительно взглянув на него, сразу отвела взгляд.
– Недавно у нас возникла еще одна головная боль, – сообщила Ея Величество. – В Закавказье новое воинственное имя в лице чеченского джигита, шейха Мансура. Вы слыхивали о таковом, граф?
Де Сегюр оглянулся на Храповицкого. Тот сидел и осторожно, стараясь не шуршать, что-то скоро писал.
– Впервые слышу, Ваше Императорское Величество! Кто таков? – выказывая искренний интерес, испросил де Сегюр.
Помедлив, императрица ответствовала:
– Сей молодец, лет двадцати пяти, ярый магометанин, появился совсем недавно. Кстати, он взял себе за правило везде появляться не инако, как в зеленом плаще. Сей Мансур исповедуя везде ислам, исполнен ненавистью к России и православию. Теперь он объявил «газават» – священную войну противу русских.
Де Сегюр, сделав удивленные глаза, паки испросил:
– И как он действует? Совершает набеги?
Гневно сдвинув брови, поведала:
– Первый раз мы обеспокоились, когда он со своими горцами сумел истребить колонну русских войск из шестиста человек. В начале июля сего года, посланный для его захвата отряд из двух тысяч человек с двумя орудиями, потерпел поражение, многие наши солдаты попали в плен.
Екатерина замолчала. Явно огорченный, де Сегюр не знал, что и сказать.
– Я чувствую, – продолжила императрица, – что естьли его не остановить, движение оного Мансура распространится среди соседственных народностей и может охватить весь северный Кавказ. Не кажется ли вам, господин посол, что и здесь происки союзных вашей стране турок? Ведь объявлять «газават» против православных в их правилах.
Де Сегюр смутился прямому вопросу, шляпа в его руке была изрядно скомкана, но он пакии честно ответствовал:
