style="font-size:15px;"> – Лучше, чтоб полегче, – улыбается Маша Калашкина.
Подвёл ты меня, Абношкин!
– Полегче не будет, – говорю я.
Они молчат. Бунт?
– Пусть кол, да мой собственный, – говорит Шура Евсиков. – Мне чужие четвёрки не нужны.
Шура Евсиков – это, наверное, Варя Евсикова, а прототип Саши Абношкина в жизни носил очень похожую фамилию и действительно был сыном председателя колхоза имени Октябрьской революции Петра Ильича Авдошкина.
Голова его вздёрнута неимоверно. Он старается смотреть на меня сверху вниз. Он из тех, кто участвует в соревнованиях только тогда, когда абсолютно уверен в своей победе. Если он не уверен, он откажется от соревнований. Он будет тайком тренироваться до тех пор, пока не почувствует, что готов выйти и победить. Он начинает огрызаться, презирать, ненавидеть…
– Всякий нормальный человек должен любить читать, – говорю я.
Это высказывание учителя, видимо, не прошло даром для Саши – он полюбил чтение. Сейчас его уже нет в живых, но Кузины вспоминают:
– Саша был очень неорганизованным, но до самой смерти очень много читал книг.
Всё-таки ученики проголосовали за то, чтобы колы были поставлены в журнал, что учитель с удовольствием и проделал. Теперь уже речи не могло быть о мирном сосуществовании: Солохин, человек малообразованный, но (а может быть, не «но», а именно поэтому) очень амбициозный и самолюбивый, такого вызова простить не мог. Военные действия приняли явный, затяжной и беспощадный характер. Директор посылал комиссии на уроки Булата Шалвовича, и те находили ужасающие нарушения в методике преподавания молодого педагога.
Они – комиссия. Комиссии существуют для того, чтобы вскрыть недостатки в работе. Эти двое тоже призваны вскрыть недостатки. Мои. Если бы существовали комиссии по вскрытию достоинств!
Выявились страшные вещи. Оказывается, учитель с университетским дипломом совершенно вольно обращается со школьной программой, а зачастую и вовсе отходит от неё, рассказывая детям о писателях и произведениях, не входящих в школьную программу!
Вот так. Это вдохновенно надо читать.
– Я читаю…
– A y нас в программе этого нету, – говорит кто-то.
Программа? Откуда им известно это слово?! Это в программе, а это не в программе… Не выходите за рамки программы… Я ведь говорил, что учитель из меня не получится. Я не могу читать без конца «Я памятник себе воздвиг…» Я не воздвигал. Он тоже не воздвигал. Он шутил. Не делайте серьёзных физиономий! А вам, чудаки, зачем эта программа? Учитесь говорить о любви вот так, в перерывах между школой и работой в хлеву. Торопитесь – нам не много отпущено.
– Давайте дополним программу, а? – смеюсь я.
А они молчат.
– Тот, кто составлял эту программу, никогда никого в жизни не любил…
Многие коллеги в этом конфликте заняли сторону директора, отчасти, конечно, оттого, что тот владел, как сейчас говорят, «административным
