и закончился первый учебный год преподавателя Булата Окуджавы. Этот год не прошёл для него даром. Он много увидел и узнал нового, чего никогда не смог бы увидеть ни в Москве, ни в Тбилиси. И эти жизненные наблюдения и опыт пригодятся ему в будущей жизни, и не только литературной.
Он вышел победителем в неравной схватке с директором школы и коллективом коллег. Эти люди так и остались во многом непонятными для него. Да и они его так и не поняли. Задерживаться здесь он не собирался. Никто особенно не пожалеет о его отъезде, – всё-таки многих он настроил против себя. Надо сменить школу, вообще район, и начать всё с чистого листа. Так, наверное, думал Булат Шалвович, собираясь в дорогу.
Но были, были и те, кто горько жалел об отъезде Булата Шалвовича – его ученики. И в первую очередь детдомовские. Руководитель их струнного оркестра В. Светлов, придя к ним, как обычно, на репетицию, сказал между прочим, что Булат Шалвович уезжает. Это было для них как гром среди ясного неба! Девчонки были страшно расстроены.
Накануне отъезда Булат пришёл к ним в детдом попрощаться. Играл на гитаре, пел. Пел не только русские песни, но и грузинские, «Сулико», например. Девочки осмелели и даже стали танцевать под его аккомпанемент.
Хорошо им было с ним. Они так мало в жизни видели тепла. Воспитатели детдомовские всё больше покрикивали на них, а Булат Шалвович был как родной. Сам в таком же возрасте оставшийся без родителей, он знал, что это такое, и старался обогреть их, как мог, особенно в этот последний день.
А вечером, когда детей отправили спать, он пел для воспитателей. Во дворе детдома два столика были со скамейками, ещё от прежних досоветских времён остались. И вот он сел за столик, воспитатели его окружили… Завуч в детдоме строгая была, и девчонки не смели выйти на улицу. Но в здании никого из взрослых не оставалось, и они высыпали из спальни, приникнув к окну в коридоре, из которого можно было всё видеть и слышать.
Варвара Изотенкова:
– Одна воспитательница у нас, Нина Афанасьевна Толкунова, очень хорошо пела. А в то время вышел фильм «Кубанские казаки», и там была песня «Каким ты был, таким остался». И вот она её пела, а он (Окуджава. – М. Г.) подыгрывал ей на гитаре. А потом сам начал что-то напевать, я запомнила немного, но этот куплет почему-то у меня в памяти сидит до сих пор:
Колумб Америку открыл,
Ошибку сделал он большую.
Он лучше бы для нас открыл
Ещё одну пивную.
Потом Булат Шалвович пошёл к себе, девчонки возвратились в спальню, облепили окна и, плача, махали ему руками. Он заметил их, оглядывался всю дорогу и тоже махал им рукой.
Девочки всё думали, что бы ему такое подарить на прощанье? Но что подаришь – у них у самих ничего не было. Прямо над этими столиками в скверике, где он пел в последний раз, роскошная сирень росла, на экзамены девчонки всегда её рвали для преподавателей. Но Булату Шалвовичу они хотели подарить не сирень. В начале учебного года они как-то спросили
