телохранителем.
Мое сердце замирает при виде этого зрелища. Все кажется неправильным. Ева прижата к стенке сферической кабины, на ее лице – застывшая маска ужаса.
Офицер безопасности пристально смотрит на двери, словно призывая их двигаться быстрее. Он поднимает взгляд, и наши глаза встречаются.
В эту долю секунды я успеваю прочитать его мысли. И словно все его внутренние демоны кричат мне в лицо, раскрывая истинность намерений спасителя.
Двери закрываются, я бросаюсь вперед, протягивая руки к Еве. Нас разделяет всего пара шагов, когда лифт летит вниз, и от оглушительного крика, доносящегося изнутри, дрожат стены кабинки.
– Холли!
11
Ева
Ее имя звучит у меня в ушах, когда мой голос эхом отражается от стенок кабины, и горло перехватывает ужас при виде закрытых дверей лифта. Я совершенно сбита с толку и не соображаю, в каком направлении мы движемся. Вверх или вниз – не имеет значения, потому что его рука тянется к рычагу аварийной остановки. Мы зависаем между этажами. Одни.
Я съеживаюсь от страха. Вжимаюсь в стенку и мысленно молю о том, чтобы металл поглотил меня. Я не должна здесь находиться. Я должна быть на встрече с претендентом, которого так тщательно отбирали для меня. Я должна быть в той комнате.
Та комната.
Диего.
Мать Нина.
По телу пробегает судорога, вызывая рвотный рефлекс.
Нет времени раскисать. Нет времени на раздумья.
Не сейчас.
Я смотрю, как мыски черных сапог разворачиваются в мою сторону.
Это он. Тот, из строя. На кого я посмотрела. И кто посмотрел на меня. Он схватил меня за талию. Вытащил из комнаты. Отволок туда, где безопасно.
Безопасно.
Поначалу, когда его руки сомкнулись на моей талии, я подумала, что так и должно быть. Что это часть другого плана, о котором меня не предупредили, но слишком много всего происходило вокруг. Суматоха. Паника. Я под вуалью, в толпе матерей. Кто-то мог подумать, что она – это я, но он-то точно знал, кого оттаскивал от бездыханной матери, выносил из кровавого хаоса.
Мой взгляд медленно скользит по его сапогам, униформе, поднимаясь к вздымающейся груди.
– Сними вуаль, – говорит он, тяжело сглатывая и сжимая пальцы.
– Нет, – поскуливаю я.
Его рука взмывает вверх и срывает вуаль. Слышно, как трещит тонкая ткань.
Тогда я поднимаю на него глаза. Облегчение, восторг, удовольствие и ужас, мелькающие на его лице, подсказывают, что он не является частью плана Диего, что он действовал спонтанно. Но точно так же мне ясно, что он вообще не является частью плана, будь то Кетча или Вивиан, ЭПО или своего собственного.
Он выглядит таким же удивленным и смущенным, как и я, и это пугает.
– Что ты собираешься со мной сделать? – Я дрожу от страха, надеясь лишь на то, что жалобное выражение моего лица остановит
