завершить миссию Диего и удушить меня, но щелкает заколка, и с моей головы падает покрывало. Я перестаю дышать, когда он берет мое лицо в ладони и, наклоняясь ближе, закрывает глаза, втягивает носом воздух, издавая блаженный стон.
– Твой запах. Он такой…
– Тебе не следует этого делать, – перебиваю я.
– Делать что?
– Сам знаешь. Ты не должен находиться рядом со мной. Это запрещено.
– Я защищал тебя.
– В самом деле?
– Да. Конечно. – Он бледнеет на глазах, понуро опуская голову, убирает руки от моего лица и, когда его пальцы пробегают по ткани материнской униформы, брезгливо морщится. – Ты не должна носить такое.
Он сосредоточенно расстегивает каждую пуговицу. И шумно вздыхает, когда темная ткань цвета хаки ниспадает вниз, открывая взору мое платье.
Я – Ева.
Я расправляю плечи, становясь чуть выше ростом, и он склоняет голову, хотя я не уверена, делает он это по привычке или из уважения. Возможно, тут немного и того, и другого.
– Как тебя зовут? – спрашиваю я, чувствуя себя увереннее при виде его смущения.
– Тернер, – отвечает он. Выражение его лица добрее, чем раньше, взгляд теплеет.
– А имя? – настаиваю я. Матерей я знаю по именам, и до меня вдруг доходит, что такая форма обращения выбрана неслучайно: она добавляет отношениям непринужденности и доверия.
– Майкл.
– Майкл, – повторяю я. – Ты давно здесь работаешь?
– Много лет.
Я киваю. – Спасибо, что охранял меня все это время. Я знаю…
– Я бы не причинил тебе вреда, – перебивает он и обеспокоенно морщит лоб, заглядывая мне в глаза. – Я давал клятву защищать тебя. Честное слово. Я бы никогда… никогда бы не посмел… Я должен был вытащить тебя оттуда.
Дышать становится легче. Годами мне вбивали в голову, что это неправильно. Что нельзя смотреть по сторонам. Нельзя ни с кем общаться. Мне говорили, что ничего хорошего из этого не выйдет. Меня заставляли бояться дьявола среди нас…
– Спасибо тебе. – Мне хочется верить ему. – Я рада, что ты это сделал.
И тут память возвращает меня к ней, к тому хаосу, что ворвался в мою жизнь за мгновения до того, как я попала в этот лифт. Мать Нина, Диего и злосчастная комната мелькают перед глазами. Горе и ужас накрывают меня волной, и я чувствую себя бессильной.
– Что происходит? – всхлипываю я. Рыдаю. Реву. Вою.
Майкл обнимает меня за плечи и заключает в объятия. Меня не пугает этот жест. Я хочу этого. Мне это нужно. Я благодарна ему за это. Я получаю утешение.
Но одна мысль не дает мне покоя. Матери Нины больше нет, и все это из-за меня.
Я подвела ее.
12
Брэм
Я бегу. Нет, мчусь. Никогда в жизни я еще не передвигался с такой скоростью. Хартман едва поспевает за мной,
