рыкнул демон. – Сядь!
Как будто он мог меня когда-нибудь остановить!
Нагретые покрывала и верхняя одежда всех мастей остались внутри, я же, поплотнее запахнув свой одеяльный плащ, неловко ударилась пятками о землю.
– Есть такая болезнь, когда мозги воспаляются, – проговорил в никуда сидевший на скамейке кучера Медвежонок. – Не волнуйся, тетка, тебе недолго осталось от нее страдать.
– Быстро лечится? – прохрипела я, не зная, как бы вернуться под защиту кожаного купола, сохранив достоинство. Стоило послушаться Ферна – мое тело вновь начала окутывать слабость под стать вчерашней.
– Нет, – отрезал Артан.
Некоторое время мы молча играли в гляделки.
– У тебя глаза слезятся. – Баронский сынок первым отвел взгляд, но попытался представить слабачкой меня. – Не стой на ветру.
– Так проводи меня туда, где тепло. К раскаленной печи, например, – слова слетели с губ раньше, чем я осознала их значение, однако было поздно поворачивать назад.
Я понятия не имела, что творилось в голове аристократишки, но он предложил мне руку и даже не поморщился, когда я повисла на ней, подражая Ив. Мы направились в сторону деревни, причем Артан терпеливо сносил каждое мое спотыкание и любезно помогал вернуть равновесие. Какую игру он начал? Было слишком плохо, чтобы воображать его скрытые мотивы. Хотелось думать, что люди не настолько корыстолюбивы, как я считала. Очень хотелось поверить хоть кому-то.
***
Смешливый толстяк Жалак, которому принадлежали двенадцать крытых повозок с товарами для тавеннского рынка, четверо запасных лошадей и десяток родственников-охранников, отрабатывавших какие-то долги, охотно согласился помочь нам с транспортом. Не за спасибо, конечно, – предполагалось, что в Тавенне баронская рухлядь станет рухлядью купеческой. Судя по тени улыбки, блуждавшей в уголках губ Медвежонка, он считал эту сделку крайне выгодной, торговец тоже удовлетворенно потирал руки.
Мы не выглядели подозрительно. Три женщины, из которых лишь одна способна твердо стоять на ногах, да хилая немочь мужского пола не могли представлять опасности по определению. Проклятье, а ведь изначально мы не собирались присоединяться к купцу!
– Коней в деревне нет. Караваном заправляет торговец, но он уперся, как осел, и отказывается продавать самую слабую клячу меньше чем за пять серебряных монет, – коротко сообщила Мела. – Говорит, только при такой цене он готов рискнуть остаться без запасной лошади. Сама понимаешь, Тая, это просто отговорка. Никто не даст пять серебрушек за прихрамывающую кобылу. Чем-то мы ему не понравились…
– Я говорила, что нужно заплакать! – обиженно надула губы Ив. – Никто меня не слушает, даже родная сестра.
– Ты же плакала, забыла? – осадила ее колдунья. – Причем по-настоящему. Помогло? Ладно, – примирительно продолжила она, поскольку у Ив задрожали веки в преддверии очередной порции слез, – подождем других попутчиков. День-два погоды
