проснулась в волнении и беспокойстве. В доме чужой человек. Эта девочка, Мэри. Быстро накинув одежду, Нора вышла из своей выгородки.
Девочки не было. Раскладная лавка была опять собрана и превращена в обычную скамью, зола вычищена, пламя ярко горело в очаге. В углу Нора заметила Михяла, спавшего в пустой корзине, придавленной к полу тяжелыми угольными щипцами. Щипцы лежали поперек корзины, совсем рядом с неподвижной головой ребенка.
Ни следа Мэри.
Куры слетели с насеста, и Нора стала шарить рукой в поисках яиц. Четыре штуки, еще теплые. Аккуратно укладывая их в особую корзинку, она услышала, как скрипнула дверь сарая, и резко повернулась на звук. Мэри стояла там на утреннем морозце, закутанная, с дымящимся ведром свеженадоенного молока, которое она прикрыла тряпицей.
– Мэри… – так и ахнула Нора.
– Доброго вам утречка, миссис.
Мэри поставила молоко на стол и стала процеживать его через тряпицу.
– Я думала, что ты ушла.
– Просто я встаю рано, миссис, я ж говорила. А вы велели мне по утрам доить, так что… – Она понизила голос: – Я что-то не то сделала?
Нора засмеялась с чувством облегчения:
– Да нет, не важно… Просто вечером… и я подумала… – И, после паузы: – А где же путы, чтоб стреножить ее?
– Я их не нашла.
– Ты доила Бурую, не стреножив?
– Да она ж коровка ласковая и послушная.
– Путы вот здесь. В углу. Я держу их в доме, чтоб никакой любитель чужого маслица ими не попользовался.
Нора ткнула пальцем в лежащие в корзине щипцы:
– А вот этого я давненько не видывала.
Покраснев, Мэри вернула щипцы на их место возле очага.
– Это от фэйри, миссис. Чтоб его не утащили. Мы в Аннаморе так делаем.
– Да, я знаю для чего. Здесь у нас это дело тоже в ходу, но я давно уж не боюсь, что фэйри утащат моего малыша.
Лицо Мэри залило розовой краской:
– Михял… Хворенький наш ночью обмочился. Я его помыть хотела, но не было воды.
– Я покажу тебе, где родник.
Утренний воздух был чист и влажен; мокрый зеленый мох, облепивший полевые изгороди, ярко сверкал на солнце. Стоял холод, но солнечный свет был нежно-золотистым, и легкий дымок, поднимавшийся от хижины, тоже отливал золотом. А на самом дне долины, в низине, стлался туман.
– Река там внизу, – сказала Нора, выйдя с Мэри на двор. Михяла они оставили в хижине одного, хорошенько забаррикадировав в его корзине из-под картофеля и отодвинув подальше от огня. – Река зовется Флеск. Из нее ты тоже можешь брать воду, если хочешь, но потом долго идти с полными ведрами, и все в гору. И скользко к тому же, по сырости. Когда погода переменится, пойдешь туда белье полоскать. Идти к роднику еще дольше, но дорога туда получше и ногам полегче будет. Все женщины у нас к роднику за водой ходят. Вода родниковая чище.
– А много здесь женщин, в долине? –
