своей, зашитой раной закрыв распятие крестом ты обнажённый стыд прикрыл, чужую боль одел в оцепенение, ногой задвинул слабой и поступь уберёг. Прикрой глаза рукой, смотри в бездонный храм пустот своих ты глаз. Не обретут покоя руки, века, осоловевший страх. Я думаю, что мысли схожи с мыслями миров картин и звуков и даже если глух и слеп кто, возможность думать запрещена немногим.
Не тот был слаб кто миру дал себя, пророк был краток в изреченьях. Он нам сказал, что радость нам принёс не недостаток сил, а лишь причина суета убогих. Как крик стихает радость наша, но мир спокоен стал тогда лишь как скала.
Ничтожно право о себе мечтать безмерно мнить себя другим. Я, что ж устал иль стал другим? Я возомнил себя пророком, я стал им наяву. И время шло по кругу, не меркнув глаз слепил их холод, все радости мои пришли сюда ко мне и перечеркнули все надежды наши. Как слава наша нам дана другими и слава наша отдана другим. Мы были ли, мы стали ими, мы шли кругом. За ними хвост тянулся силам прибавляя плоть и стать. Мы их хвалили, вдруг, отпрянув я снова стал опять и снова стал без взгляда. Вся разница лишь тем, что нам дано и тем, чем будешь лишь!»
– Это похоже на послание Инквизитора, если именно так понимать письмо.
– Именно так, потому я и обеспокоен.
– Чем? Ты что-то знаешь?
– Да, кое-что произошло, и я считаю…, что…, это началось.
– Что началось?
– Переход, – Александр вдруг наклонился ко мне и шёпотом повторил, – это переход…, наш мир закончен, его больше нет, мы доживаем каждый свою жизнь…, по инерции и всё. Переход, это разовое явление, раз и все на той стороне, только выживет… или точнее перейдёт не сильнейший, как нас уверяют, а достигший определённого качества.
– Что тебя подтолкнуло к этому выводу?
– Я сейчас тебе расскажу, что произошло. У меня мама умерла, как ты знаешь, несколько лет назад, зимой. Но мы летом с отцом всегда приезжаем сюда в день её рождения. Люда, наша соседка по даче, уже больше тридцати лет здесь одна живёт, но приезжает только летом. Она дружна была с мамой и всегда тоже приходила на день её рождения. И в этом году я как всегда её пригласил. Ну посидели немного, отец к вечеру уехал в город, а Люда мне сказала, что ей очень нужно со мной поговорить. Ты её почти не знаешь, такая сухонькая женщина, вечно с папиросой, сидит в кресле под яблоней и читает. Так вот, за несколько недель до дня рождения неподалёку от её калитки стал останавливаться огромный чёрный автомобиль, явно бронированный, приедет, постоит минут пять – десять и уезжает. У меня стали закрадываться нехорошие предчувствия, что не хотят ли нас отсюда выселить, уж очень таинственно всё, как предупреждение.
– И кто это?
– Сейчас, не торопи, всё по порядку. В тот вечер, после того как отец уехал, она рассказала мне историю своей семьи.
– Зачем?
– Вот именно, зачем? А затем, что это и есть самое главное, зачем я попросил тебя приехать.
