покраснев от волнения, ответил, почти не сдерживая гнева:
– Во вторник, находясь в здании, где мы служим, мы были невольными свидетелями возмутительных сцен, совершенных под окнами и вблизи помещения городской управы! Мы видели, как кучка демонстрантов, собравшихся около недостроенного пассажа Второва, была рассеяна выстрелами и шашечными ударами полицейских чинов и казаков…
– Позвольте, господин Блиновский, – прервал его прокурор. – Вы говорите – кучка демонстрантов. Однако мне достоверно известно, что нарушителей общественного порядка было свыше четырехсот человек. Кроме того, револьверный огонь начали они… Чем же вы возмущены?
Барсуков, набравшись смелости, крепче прижал к себе папку и выступил чуть вперед:
– Но ведь казаки и полицейские избивали не только демонстрантов, они били и других лиц, совершенно случайно оказавшихся в это время на Почтамтской и в соседних переулках.
– Да, да, – робко подтвердил Крапп. – И мы представили…
Прокурор перевел взгляд на него:
– Что вы представили, господин Краппен?
– Крапп, – извиняющимся тоном поправил бухгалтер. – Мы представили себя в положении тех лиц, которые по своим делам, без всякой осведомленности о происходившем, могли оказаться на улице.
Блиновский, чувствуя, что сослуживец говорит несколько не о том, ради чего они пришли, перебил его:
– Иван Владимирович, разрешите я продолжу?
– Извините, – прикладывая ладони к груди, прошептал Крапп.
Стараясь выглядеть спокойным, Блиновский произнес:
– После того как толпа была рассеяна, дальнейшая задача, как нам представляется, заключалась в задержании демонстрантов с целью привлечения их к законной ответственности. Однако вместо этого началось жестокое, не вызванное необходимостью и воспрещенное законом избиение нагайками и шашками. Казаки и полицейские чины избивали и калечили попадающихся им лиц, не разбирая ни пола, ни возраста, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей. Ужас, негодование и сознание полной беззащитности личности от произвола и кровавого насилия охватывают нас, когда пред взором нашим встают виденные нами сцены. – Блиновский перевел дыхание, потряс в воздухе зажатыми руке листами, срывающимся голосом закончил: – В настоящем заявлении мы отметили только некоторые из этих диких сцен.
Прокурор нетерпеливо протянул руку:
– Не утруждайтесь, я сам прочту.
– Как вам будет угодно, – сказал Блиновский, подошел к столу и передал заявление.
Приняв листы, прокурор нахмурился и принялся читать, быстро перескакивая глазами с одного абзаца на другой.
«… на углу Ямского переулка и Почтамтской улицы, на тротуаре у места Некрасова, человек пять казаков, городовых и объездных в течение нескольких минут избивали неподвижно лежавшего, неизвестного нам, бедно одетого человека. Или можем отметить много случаев, когда конные объездные и казаки устремлялись за проходившими по Ямскому
