тем, с какой привычностью бумага была отложена в сторону, и уже без особой надежды проговорил:
– Повестки о вызове нас для дачи показаний просим послать по месту нашей службы.
Как только дверь за депутацией затворилась, прокурор связался по телефону с начальником губернского жандармского управления.
– Добрый день, Сергей Александрович.
– Здравствуйте, Анатолий Григорьевич, – отозвался Романов.
– У меня сейчас была депутация из городской управы…
– С петицией?
Прокурор по интонации полковника догадался, что тот улыбается.
– Уже знаете? – хмыкнул он.
– Служба такая…
– И содержание вам известно?
– В общих чертах, – ответил полковник.
– Я направлю вам копию заявления.
– Если вас не затруднит, – сказал Романов. – Честно говоря, содержание сего документа меня не очень интересует. А вот лица его подписавшие… велите список приложить.
– Хорошо, Сергей Александрович, велю. Они все в заявлении указаны.
– Благодарю, Анатолий Григорьевич.
– Да не за что, – протянул прокурор, потом добавил: – Сергей Александрович, вам не кажется, что нижние полицейские и воинские чины, разгоняя демонстрацию, несколько переусердствовали, так сказать, проявили излишнее рвение?
– Время такое, – вздохнул начальник жандармского управления. – Революция. Вы же знакомы с содержанием телеграммы министра внутренних дел.
Прокурор тоже вздохнул:
– Знаком… Но ведь наши либералы ничего этого понимать не хотят, не клюнул их еще жареный петух. Профессура возмущена, требует немедленного прекращения насилий над молодежью. Как-никак пятьдесят два человека подписали петицию. На всю Россию шум подняли.
– Пусть их, – усмехнулся на другом конце провода полковник Романов. – Чем им еще заниматься? И университет, и Технологический бастуют. От безделья и строчат.
– Так-то оно так, но вы, Сергей Александрович, все-таки примите к сведенью то, что я вам сказал.
– Непременно, Анатолий Григорьевич.
Опуская трубку на рычаг, прокурор поморщился. В ответах Романова явственно слышалось какое-то, пусть и едва уловимое, но пренебрежение, и от того, что всякие солдафоны и жандармы теперь начинают играть все большую роль в деятельности государственного аппарата, оттесняя все прочие ведомства, прокурору стало еще больше обидно. Вспомнилось вычитанное когда-то: даже знаменитыйМуравьев, прозванный либералишками «вешателем», до такой степени презирал жандармов, что на рекомендательных письмах лиц, которых он подозревал в причастности к этому кругу, писал: «Может быть принят, но только по жандармскому ведомству!»
Прокурор усмехнулся и нажал кнопку электрического
