по прохожим, просматривалась тревога.
– Похоже, им что-то известно, – шепнул Петр.
– Да, кажется, проведали, – вздохнул Высич.
У здания почтамта полицейских было еще больше. Кутаясь в башлыки, они стояли вдоль стен, отделанных под белый камень, негромко переговаривались, глядя на прибывающих отовсюду людей.
Заметив Михаила Игнатьевича, Высич подошел к нему, представил Петра:
– Путник, товарищ из Новониколаевска.
– Замечательно, что и вы с нами, – пожимая Петру руку, улыбнулся Михаил Игнатьевич, потом посерьезнел: – Нам каждый обученный человек дорог. Полиция с самого утра заперла рабочих, никого не выпускают.
– То-то я гляжу, одни студенческие куртки вокруг, – озабоченно проговорил Высич.
– Да нет, нескольким десяткам печатников удалось прорваться… Вот что, товарищ Никанор, как только колонна построится, занимайте место на левом фланге. В случае нападения полицейских будете прикрывать безоружных.
Через некоторое время демонстранты выстроились в колонну. Впереди взметнулось красное знамя и заколыхалось, вызывая у полицейских тихую ярость начертанным на нем лозунгом: «Долой самодержавие!» Но пока полицейские не предпринимали активных действий, а выстроившись шпалерами по тротуару, двинулись вместе с колонной вниз по Почтамтской.
В голове колонны запели Марсельезу, и ее подхватили сотни голосов:
– Вставай, поднимайся, рабочий народ, вставай на борьбу, люд голодный…
Петр впервые участвовал в такой многолюдной демонстрации, и от чувства сопричастности, от мысли, что и он является частичкой этой живой, многоликой массы, по его телу пробежали колючие мурашки.
Колонна свернула направо, к строящемуся пассажу купца Второва, и там движение внезапно замедлилось. Послышались крики:
– Казаки! Казаки!
Петр обернулся.
С Воскресенской горы во весь опор, молча, без улюлюканья, неслась казачья сотня.
Петр рванулся было вперед, чтоб вместе с другими дружинниками встретить приближающихся казаков, но Высич поймал его за рукав:
– Куда?!
Он взглядом указал Петру на городовых, которые до этой минуты мирно шагали по тротуару, а теперь напряженно вцепились в рукоятки шашек, несомненно, готовясь пустить их в ход.
Казаки были уже совсем близко. Отчетливо виднелись оскаленные морды лошадей и такие же оскаленные, чубатые физиономии седоков. Блеснули над папахами клинки шашек.
Раздался нестройный залп дружинников.
Казачья сотня смешалась, кони заплясали на месте, встав на дыбы, испуганно заржали. На лицах казаков появились растерянность и недоумение.
Петр облегченно вздохнул, решив, что опасность миновала, но в этот момент городовой, стоявший у въезда на мост через реку Ушайку, выхватил револьвер. Почти сразу по демонстрантам открыли огонь и другие полицейские.
– Укрывайтесь в пассаже! – крикнул Высич мечущимся
