там, где глубина превосходила всякое воображение. Потолок пещеры был закруглен почти правильным яйцеобразным куполом, по стенам мягкими складками стекали известковые драпировки.
Король медленно повернул голову и, сверху вниз, посмотрел прямо в глаза юноше.
– Добро пожаловать, Белоцвет.
Лодка бесшумно разрезала воду, оставляя по себе едва заметную волну. Один каменный зал сменялся другим, и вскоре Белоцвет потерял им счет. Они проплывали узкими коридорами, где едва было место их суденышку, и можно было прикоснуться к стенам – возможно, это были первые живые прикосновения, которые ощущал камень. Иногда лодке приходилось лавировать среди растущих из-под воды сталагмитов, похожих на каменные водоросли; красота некоторых подземных пещер заставляла горько сожалеть об их недоступности. В одной пещере сталактиты почти соприкасались со сталагмитами, и найти путь в этой каменной бахроме оказалось не так легко, в другой посреди водной глади возвышалось подобие мраморного трона, вокруг которого на дне белели неведомо чьи кости. На стенах Белоцвет видел вычурные канделябры, ощетинившиеся десятками свечей, белых и оплывших, видел цветы и деревья – и все это было каменным. Он совершенно не ощущал тяжести земной тверди, веса Трискелиона, возвышавшегося над подземными озерами, и бесконечная тишина не томила его. Вкуса здешней воды, впрочем, он не изведал; когда юноша попытался зачерпнуть ее ладонью, мертвый король заметил:
– Не стоит пить темной воды, если ты не желаешь забыть себя самого.
Они плыли в молчании, которое изредка нарушало звонкое падение капель воды или скрип деревянного бока лодки по камню. Белоцвет не задавал вопросов, слишком много их было; он решил, что все увидит сам и составит свое мнение. Лишь однажды их одинокий путь был нарушен чужим присутствием: проплывая через залу с причудливыми витыми колоннами, Белоцвет заметил, как из темного бокового коридора, почти не возвышающегося над водой, выскользнул мерцающий силуэт кого-то гибкого и быстрого. Юноша едва успел его заметить. Но уже через минуту по правому борту лодки, где он сидел, вытянулась, сверкая и дробясь под водой, фигура причудливых очертаний: серебряный рыбий хвост, узкие плечи и длинные тонкие руки, голова, за которой струились бесконечные пряди зеленых волос. Он не успел даже слова сказать, как за борт схватились мокрые пальцы, и из воды показалось лицо – очень красивое, почти человеческое. Огромные рыбьи глаза, золотистые, с черным кружком зрачка, совершенно круглые и лишенные век, с любопытством рассматривали Белоцвета, а потом существо швырнуло в юношу пригоршню ледяной воды, засмеялось и потянуло его за рукав к себе.
Остролист погрозил гостье пальцем и сделал нетерпеливый жест, будто отгоняя комара; водяная дева оскалилась, продемонстрировав белоснежные, острые зубы-иголки, и оттолкнулась от борта. Проплыв под лодкой, она вынырнула впереди и так плеснула своим хвостом, что и короля, и его спутника
