руками, кричала Кикимора.
Двое незнакомцев, оставив лежачим на дороге солидного мужчину в очках, устремились в лес. За ними бежали обитатели того самого леса. Леший шел в обход. Под его ногами хрустели и ломались сучья, нарушая тишину и спокойствие непроходимых чащ. В полном недоумении Владыка лесных угодий остановился и стал вглядываться в черную гущу орешника и хмурые силуэты дубов и лип, не понимая, куда это занесла его нелегкая. Кое-как, разглядев тропу, протиснулся меж тесно растущих деревьев и затаился. Прямо на него бежал один из беглецов. «Ляксеич, Ляксеич»! – Кричал он. И едва поравнявшись с Лешим, как получил с прямой правой в зубы. И с воплем: «Уй-я» покатился в овраг. Хозяин леса в одном прыжке настиг браконьера и, оседлав его, с обеих рук, наотмашь, кулаками наносил удары наугад. Тот лежал смирно, уткнувшись лицом в траву и, заслоняясь руками от тяжелых тумаков Лешего, стоная и охая, сносил побои без сопротивлений.
Его товарищ, добежав до ближайшей лесной полянке, отчаянно дрался с бесом, Водяным и Кикиморой. Он обладал завидной ловкостью и силой, и справиться с ним было нелегко. Исход борьбы решила Баба-Яга. Она подкралась сзади на цыпочках с толстой суковатой палкой и прицельно с двух рук нанесла удар по голове. Водитель грузовика покачнулся и потеряв равновесие, был опрокинут на землю.
– Руки вяжи ему, да кляп в рот! – В порыве гнева кричал бес.
– Чего, говоришь, в рот? – Переспросил Водяной, заламывая Ляксеичу, руку за спину.
– Тряпку, говорю, в рот суй.
– Да где же ее взять-то?
– Да вон, хоть лоскут с Кикиморы сорви!
– Я тебе сорву! – Послышался женский голос. – Ухи по отгрызаю, козел безрогий!
– Ребята, сдаюсь! – Завопил Ляксеич. – Только рот не затыкайте, у меня насморк.
– А-а-а-а! Сразу насморк! А рыбу ловить в запрещенном месте, не насморк? У-у-у-у, морда! – Неистовствовал Водяной, и занес свой кулачок над браконьером. Но ударить не решился. – Вдруг сдачи даст?
– Ладно. Так уж и быть, вставай. – Угрожающе произнес бес. – Но запомни: ежели что, шкуру с живого сдирать будем. – И, быстро поднялся с земли, старательно оттирая грязь, с джинсовой куртки и брюк.
Баба-Яга, отбросив палку в сторону, подошла к бесу с глубокой озабоченностью на лице, и зашептала:
– Слышь, бесик, связать бы яво надо-ть. А то ведь неровен час сбегить, подлюка. Потома ышы ветру у поле.
– Бабка, не трепи мне нервы.
– Чаво говоришь не тряпать?
– Нервы. – Громко повторил бес.
– А чавой-то? А?
– Вот дура, баба, – бес приставил к виску большой палец и всей пятерней сделал бабочку. – До глубокой старости дожила и не знает, что такое нервы. Ну, да что теперь говорить об этом? В детстве не объяснили, теперь уж не объяснишь. – И, глубоко вздохнув, тут же добавил: – Сама подумай, старая, куда он денется? Да без машины. И вообще, знает ли, в какую сторону бежать? Кругом сплошные леса. По проселочной дороге до вечера на шоссе выйдет. Крюк-то какой.
