ума не надо. А он, плесень ты старая, мне и говорит: «Ну, тогда иди, дескать, разжигай». Это что же, выходит дело, я дура, что ли?
– А кто ж табе, голубушкя, разбереть? – Все так же невозмутимо пробормотала Баба-Яга, подбрасывая в костер все новые мелко поломанные сучья и прочий подсохший древесный хлам.
– Ну, Котяра, ну, гад! – Вскочив со своего места, перед костром замелькала Кикимора. – Я же теперь тебе всю дальнейшую жизнь испорчу. Ты у меня, сволочь, и до утра не доживешь.
– Да плюнь ты на него. – Махнула рукой Баба-Яга. Лучше скажи, куды энта наш Лешай запропастилси? Не случилось бы с им бяды какой. Вот ведь что. – И горько вздохнула.
Глава 3 «Первые откровения»
А тем временем, избитый, да изрядно потрепанный, браконьер, который в полном отчаянии и страхе пытался убежать и скрыться от погони, смиренно сидел под деревом со связанными руками за спиной и ждал своей участи. Или, как, по-простому, любил выражаться Леший: далеко не убёг. Похоже, сама судьба послала ему в лапы этого злодея, на ком можно было, наконец-то, излить весь свой гнев и негодование за все годы, проведенные в тоске и унынии среди трущоб и помоек.
– Ну, что же, давай рассказывай. – Доставая из кармана старой, оборванной телогрейки, кисет с табаком, произнес Леший.
– А чего рассказывать-то? – Дрожащим голосом пробормотал браконьер.
– Как чего? Ну, хотя бы, для начала скажи, как тебя кличут, что ли?
– Тимофеем. – Как бы моля о пощаде, жалобно произнес коротышка.
– А-а-а-а, Тимошкой, значит. – Раскуривая трубку, смачно причмокнул Леший. И, аккуратно положив кисет в боковой карман телогрейки, многозначительно усмехнулся. – Знал я одного Домового. Его, как и тебя, Тимошкой кликали. – Крепко затянувшись и выдохнув, продолжал Хозяин леса. – У Бабки нашей в «Курьих Ножках» жил. Так, оно, может, и ничего, мужиком-то был, вроде, аккуратным, но ворюга, каких свет еще не видел. Вот, бывало, зайду к Бабке, так ска-ть, на чашечку чая или, проще говоря, на блины. Чего зря воду-то хлебать, сам понимаешь. Ну, вот, значит, я и говорю: оставишь ли сумку свою с чем-нибудь, или еще чего – обязательно, сволочь, утащит. Пока мы, с Бабкой поговорим о том, о сем. Проблем-то много. Пора идти домой, в берлогу, а вещичек-то, тю-тю, нетути. Я сразу к Ваське, то есть, к Коту нашему. – Пояснил Хозяин леса, выбивая о сучок близстоящего дерева, истлевший, из трубки, табак. – Ну, естественно, спрашиваю его: «Дескать, не брал?», а он в ответ: «А на фига мне это нужно, когда у меня все есть?». Знамо дело, тогда думаю: чай, не глупый какой, что и Бабка тоже взять-то не могла, раз со мной за одним столом все это время находилась. Значит, Домовой. Больше некому. Я, его, гадину, под полом вылавливаю, а как же! И по морде! Он, естественно, орать! За что, мол! Дескать, знать ничего не знаю. Ну, я, как ты сам понимаешь, тоже не дурак, ведь. Меня не проведешь. Я ему еще, да вдогонку. Нет, а так, мужик-то вроде ничего, аккуратный был, но уж больно обидчивый. Убёг. Ну, и шут с ним. А тебе, значит, Тимоша, рыбки захотелось? Так, так. – Тяжело закачал головой Хозяин леса. – Ну и как? Съел, собака?
– Да я-то что? Не виноват
