аромат воздуха, обрадованно воскликнул: – Чуешь? Дымком потянуло. Значит, уже костер развели. Что же, пойдем, познакомимся поближе. Да не боись, они ребята смирные. – Пытался подбодрить Леший связанного по рукам браконьера.
Тимофей хлюпнул носом и посмотрел на своего обидчика.– Ты только, мил-человек, нашему Борису Степанычу, не говори, что я тебе рассказывал. Про Никитку. Да и вообще. Сам понимаешь. А то мне – конец. Просто накипело, вот и поделился своей болью. Вроде, как легче стало. А то душа огнем горела от адской несправедливости.
– Ладно, не скажу. И, все-таки, одного не могу понять, у вашего Бориса Степаныча, получше, что ли, машины не нашлось? Чагой-то вы сюда за кудыкины горы на таком драндулете прикатили?
– На грузовике. – Поправил Лешего Тимофей. – Вообще-то, в обкомовском гараже машин столько, что глаза разбегутся. Бери любую. Здесь все дело в его жене, то есть в Варваре Никаноровне. Ох, и вредничающая баба. А ревнивая! Спасу нет. Она считает так: раз муж едет на рыбалку в легковом автомобиле, значит – к любовнице. И точка. Объяснять, тем более спорить с ней, бесполезно. Вот и пришлось брать грузовик. А что делать? Ведь эта дура от ревности с ума сойдет. Что зря говорить? Одно слово: баба, она и есть – баба. Раньше у меня был напарник, Егор Семеныч, прекрасной души человек. Из-за нее погорел. Мы как раз щебень привезли на обкомовскую дачу. Стоим, ждем рабочих. И вдруг, появляется она, эта клуша, Варвара Никаноровна. В рот бы ей чего-нибудь такого нехорошего. Понятное дело, от тоски и безделья с ума сходит. Поговорить-то не с кем. И начала нас унижать и оскорблять. Что мы бездельники и хамы, и вообще, быдло. И нигде не были и ничего не видели. Ну что ей, этой дуре тупорылой ответить? Стоим и молчим. А она опять. Вот, мол, я всю Европу объездила, и в Азии была, и даже в Израиле. А мой напарник, Егор Семеныч, был человеком горячим и не сдержанным. И, конечно же, не стерпел таких оскорблений и унижений. Да как сказанет: мол, «хорошая скотина дома не пасется». От таких слов Варвара Никаноровна побледнела. Глазенки поросячьи налились кровью, чуть из орбит не выскочили. Слово произнести не могла. Резко повернулась и ушла. А на следующий день вызвали моего напарника, Егора Семеныча, куда следует и больше я никогда его не видел. Где он? Что с ним? Ни слуху, ни духу. А эта дрянь по сей день, как сыр в масле катается. Ну и где справедливость? Где она, спрашиваю? Молчишь? То-то. Знай наших. Но зато одну простую истину я постиг.
– Какую?
– А то, что баба в политике – это, что корова на льду. Прыти много, а толку – ноль.
– А что, она тоже политик, что ли?
– А как же. В обкоме высокую должность занимает, курва. Отчего же мы так живем-то, не по людски? Оттого, что там нынче баб, как собак не резаных. А в случае чего, всю вину на этих дур тупорылых свалить можно. А что? Никуда не денешься, слабый пол. С них, как с гуся вода. Взятки гладки. Многое прощается. Политика такая.
– Стало быть, вы женщин тоже бабами называете? – Откашлявшись в кулак, усмехнулся Хозяин леса.
– Нет, почему? Просто женщина в политику не пойдет. У нее и дома забот полный рот. Туда идут только бабы, которым все равно: стоять на базаре, да семечками торговать, или с трибуны кричать, как они свой народ пламенно
