на предыдущий. Я работал и искал вдохновение везде, где только можно, даже пайка труб, которая все больше нам удавалась, теперь приобрела какой-то романтический оттенок. Больницы мне представлялись такими местами, куда люди приходят за надеждой, но чаще получают холодное тело. За рабочую смену мимо нас их провозили великое множество. Розовощеких, орущих младенцев везли стопками в противоположном направлении.
***
Я шел по своему городу по пути с ветром. Мне всегда хотелось увидеть его с пустыми улицами, без единого человека, оказаться на перекрестье взглядов темных окон, которые ровными рядами тянулись вдоль Каменноостровского проспекта. Спина неприятно дрожала, когда я себе это представлял, холодели пальцы… Только так смогло бы проявиться истинное лицо города Достоевского, но человеку не дано вынести такого присутствия. Мрачный довлеющий взгляд приколачивал меня к земле даже в моем воображении. Я чувствовал, как мое горячее сердце замедляет свой обычный ритм, сжатое сотканной из серого тумана огромной рукой. Такой туман всегда приходил на рассвете, я видел людей, что выныривали из него измененными, чуждыми самим себе. Этот город никогда не был городом дворцов и пышных приемов, только по названию и только снаружи. Его внутренности были наполнены ножами в переулках, ядовитыми сточными водами и пьянством под музыку вьюг и вечного дождя. Тот дождь наполнял стаканы, а смог заводов оседал злым зельем в курительных трубках. Слабые духом глупцы называли этот город мрачным, навевающим мысли о смерти. Правда в том, что здесь могли жить только те, кто способен пропускать скорбь мира через свою душу. Сильный духом когда-то привел сюда людей с топорами, которые согнали с болот нечисть, вырубили леса и укротили реку, построили дома и заложили свои кости в фундамент этого города. Иногда, в порывах ветра можно услышать вой утопленников, крики раздираемых кнутами преступников и пьяный хохот падших женщин.
Я зашел и заказал три порции виски. Один стакан оставил пустым тут же на стойке, взял два оставшихся и сел за свободный столик. Сегодня я любил виски всей душой. Сегодня его подавали три по цене двух. Стены бара подрагивали от дыма, смолили все без исключения. Можно было не доставать табак и бумажки, просто задрать голову кверху и сделать пару мощных тяжек. Я сидел за столиком, привалившись к стене, так называемая реальность подрагивала и искрилась, кое-где местами я видел дыры. Это было похоже на обои, которые отслаиваются от стен. Мы все находились внутри дешевых декораций. Я с силой зажмурился и помотал головой, затем открыл глаза. Реальность перестала мерцать, а напротив сидела женщина. Ее черные волосы располагались, как будто бы хаотично, однако, чаще всего такая небрежность создается долгими часами у зеркала, черные густо подведенные глаза, серьга в носу. То, что надо, я даже не сомневался.
– Ну и, чего ты пришел сюда? – спросила она.
– Могу тоже самое спросить у тебя.
– Не-не, погоди. Я тут бываю через день, да и вообще… А такие, как ты не проводят время с людьми.
– Уверена?
– На все сто, милый.
– Ладно, раскусила.
– Ну
