а если она удлиняется, то пора бежать домой, иначе затемно не вернешься.
Мы никогда ничего не планировали – встал утром и подумал, что нужно сегодня сделать. В Нью-Йорке люди часто спрашивали меня что-то вроде: «Как насчет встретиться четырнадцатого? Ты не занята? Или, может, тогда пятнадцатого?» Сколько я ни старалась вести дела так же, у меня не получалось. Я просто не понимала, зачем так делать. Та же история у меня была с часами – я до сих пор их не ношу. На Западе все постоянно куда-то спешат. В Африке жизнь течет размеренно. Если ты договорился встретиться с кем-то в полдень, то, значит, раньше четырех-пяти к тебе никто не придет.
На Западе все постоянно куда-то спешат. В Африке жизнь течет размеренно. Если ты договорился встретиться с кем-то в полдень, то, значит, раньше четырех-пяти к тебе никто не придет.
В Сомали мне даже в голову не приходило строить планы на будущее или разговаривать о прошлом. Я никогда не спрашивала маму о ее детстве, о ее родителях. Я и сейчас мало что знаю об истории моей семьи, только теперь меня это очень сильно беспокоит.
Что я знаю точно о своей матери, так это то, что она невероятно красивая. Да, вы можете подумать, что я просто говорю то же, что и любые другие любящие дочери, но поверьте, она действительно обладала очень редкой красотой. Черты ее лица напоминали скульптуры Модильяни, а кожа ее была такой смуглой и гладкой, будто она выточена из черного мрамора. Зубы же, наоборот, были ослепительно белоснежными и всегда очень выделялись даже в кромешной темноте. Волосы были длинные и прямые, очень мягкие. Гребней у нас не было, поэтому она расчесывала их ладонью. Еще она была очень стройной и высокой – такую фигуру унаследовали все ее дочери.
Характер у нее очень спокойный, даже тихий. Но стоило ей заговорить с кем-нибудь, как она тут же начинала шутить и смеяться. Шутила она постоянно – большинство шуток были очень смешные, некоторые были неприличными, а иногда она просто говорила какую-нибудь чушь, чтобы расшевелить нас. Больше всего она любила называть меня Авдохол (маленький рот): «Эй, Авдохол! А чего ротик-то у тебя такой маленький?»
Отец тоже был очень красив и всегда понимал это. Он был высокий, худощавый немного и чуть светлее мамы кожей и волосами. Чувствовал он себя очень уверенно и постоянно дразнил маму, мол, ему не составит труда найти себе жену, пусть поостережется. Она отвечала ему тем же. Родители искренне любили друг друга, но, к сожалению, в один день эти шуточки стали правдой.
Мама родилась в столице, в Могадишо, а отец был потомственным кочевником. Она влюбилась в него с первого взгляда и решила, что скитаться по пустыне с таким красавчиком было бы очень романтично. Отец пошел просить разрешения на брак у бабушки (дедушки в тот момент уже не было в живых), но та ответила ему резким отказом. Она сочла отца гулякой и не могла позволить своей красавице дочке загубить свою жизнь, скитаясь с ним по пустыне. Мама ее не послушала и, когда ей исполнилось шестнадцать, сбежала
