не определимо (например, предмет уничтожен и найти его невозможно) приметы вора. И произнести фразу активизации.
– Район поиска: подвал архива, – громко произнесла я, держа шарик перед собой на вытянутой руке. – Условия: наличие предмета в списках, но фактическое отсутствие. Итог: список украденных предметов.
Подумала и добавила:
– И приметы вора. По окончании работы занести на лист. Ареа канта манипус!
В принципе, для поисковика имели значения не сами слова, а эманации, передаваемые моей рукой. Но, увы, без вербализации активировать артефакты не удавалось.
Пока поисковик метался среди стеллажей, я терзалась муками совести, но когда на чистый лист, который я ему подсунула, легли ровные строки, содержавшие перечень пропавшего, только ахнула. Двадцать два предмета! Ну, ничего себе! Тут были и защитные амулеты, и увеличители энергетического поля, и мелкие бытовые вещи типа чашки-непроливайки и скалки-самокатки. Самое неприятное, что в список попал еще один предмет, довольно ценный – изменитель внешности. Но что поразило больше всего, к пропаже приложил руку не только Ербин, а еще как минимум двое – шарик выдал приметы аж трех человек! Я быстро пробежала глазами описания и убедилась, что клептоманией не страдаю.
Так, первый: высокий, худой, лысеющий… Ербин или кто-то очень на него похожий. Украл единственный предмет – красный негниющий помидор, вызывающий женскую страсть при совместном поедании. Гм. Уж не со мной ли совместно он собирался его поедать? Второй: среднего роста, плотный, темноволосый, особых примет нет. Что ж, это мог быть кто-то из работников музея. Украл двадцать предметов. Ого! Значит, ворует постоянно. Третий. Тоже мужчина, и тоже без особых примет. Украл всего лишь расческу, делающую шевелюру пышнее. Наверняка спер на подарок для своей возлюбленной.
Осталось понять простую вещь. Каким образом совершались кражи? Магический контур непременно уловит и зафиксирует факт выноса маго-штучки, после чего передаст информацию дежурному начальнику, а тот – охранникам на входе.
И – уверяю вас – мало никому не покажется. До меня тут работал один старичок. Чтобы порадовать свою половину, он решился стащить поющий горшочек. Не успел сделать и двух шагов, как охранник ласково взял его за плечо и отобрал сумку с горшочком. Старичка уволили на следующий же день. Впрочем, дедушка, когда передавал мне дела, клялся, что его подставили, а, может, даже подсидели. И так подозрительно смотрел на меня, что я готова была провалиться сквозь землю. Наверное, он и сам понимал абсурдность обвинений – подвал музея не самое козырное место, а должность архивариуса – не мечта владеющих маго-взором, чтобы подсиживать кого бы то ни было. Тем не менее, перед старичком мне было крайне неудобно. Но одно я запомнила хорошо: выносить из музея что-либо – гиблое дело, причем в прямом смысле слова.
Однако, вот же двадцать
