и творческая атмосфера по-настоящему захватывали, увлекали. Сотрудниками лаборатории в то время были:
Марианна Константиновна Шохор-Троцкая (позже, в замужестве Бурлакова). Марианна – логопед и младший научный сотрудник восстановительного отделения Института, кандидат наук. Отделением руководила профессор Лариса Гавриловна Столярова, которая внесла существенный вклад в афазиологию как невролог. В соавторстве с Эсфирью Соломоновной, Столярова дала объяснение тому, почему при очагах поражения в височной области мозга кровоток восстанавливается быстрее, чем при поражениях в других зонах. Говоря в двух словах, все дело в обилии коллатералей, участвующих в снабжении висков. Бейн очень ценила Марианну, дорожила ею. И не удивительно: Шохор-Троцкая была настоящей подвижницей. Любила и ценила свою профессию самозабвенно. Не считаясь со временем и затратой сил, она полностью отдавалась работе. Надо сказать, что при её состоянии здоровья (тучность вследствие рано развившегося сахарного диабета) это было подвигом. Марианна всегда проявляла креативность в выборе методов работы. Многие из созданных ею методик нашли отражение в широко используемых пособиях, а теоретические осмысления – в монографиях. Шохор-Троцкая к тому же была известным и ценимым студентами вузовским преподавателем. И еще одно: не знаю точно, но она была в каком отдаленном родстве с Львом Николаевичем Толстым. Одним из свидетельств этого было большое количество старинных книг в её доме. Теперь Марианны нет на этом свете, светлая память ей!
Нейропсихолог Владимир Волков. Грамотный, умный специалист, кончивший психфак МГУ. Он был довольно неряшлив внешне, несколько чудаковат в плане поведения. Например, он мог на ученом совете встать и сказать, что всё, что говорилось там, чепуха. Причем, делал он это совершенно спокойно, беззлобно, с иронической усмешкой на устах. Ко мне он имел некий романтический интерес, который я предпочла «не заметить», поэтому наши отношения были исключительно коллегиально-дружескими. Володя (не помню отчества, кажется, Николаевич) был умным, опытным специалистом и много дал мне в плане профессионального роста. Некоторые из его фраз «сработали» не сразу, а вспомнились и осмыслились позже. Например, он однажды сказал, что при поражении, ограниченном третичными полями речевой коры (третичные поля отвечают за оперирование различного рода символами), афазии возникнуть не может. Третичные поля, резюмировал Волков, это поля мышления, а при афазии разрушается не оно. Страдает речь, в осуществлении которой участвуют разные по функциональной иерархии участки мозга. Очаговое поражение на уровне третичных полей вообще не может дать серьезных выпадений в речи, так как в этом случае возникают мощные процессы компенсации. Ведь третичные поля связаны «живыми» ассоциациями, их продукция не штампована, поэтому третичная кора мозга высокопластична. Этот урок всплыл в моей памяти совсем недавно, при написании последней монографии, сыграв важную роль в трактовке «загадок»
