побеленные молоком капустные листья. Что происходит, я естественно, понять не могла. Телега скрипела со страшной силой и начала разваливаться. Понятно было, что скоро я окажусь под колесами. Совсем отчаявшись и собравшись прыгать на полном ходу, я вдруг услышал сзади рев мотоцикла. Оказалось, что один из трактористов решил меня догнать. Правда, он подумал, что опасность может исходить не от Московки, а от волков. Увидев, что происходит, он прыгнул в телегу и стал пытаться натянуть вожжи, которые я, по неопытности, отпустила. Московка же во всю брыкалась задними ногами, норовя попасть моему спасителю прямо в лицо. «Не надо, не надо», – захныкала я, видя эту картину. «А ты сиди уж, мать твою так, молчи». И я замолчала. Парень все-таки одержал над Московкой победу, натянул вожжи, и она сразу же присмирела. Так я на собственной шкуре испытала, что значит выражение «попала вожжа под хвост». Именно это приключилось с бедной Московкой. Я не знала, как мне благодарить спасителя. Оказалось, очень просто. Он играл на баяне по слуху, подбирал самые разные вещи, и мечтал хоть что-нибудь сыграть по нотам. Я стала учить его нотной грамоте. Учитель из меня уже тогда был хороший, и недели через 3 Серега робко, но сыграл по единственным имевшимся у него нотам «Полонез Огинского». Его восторгу и восторгу его товарищей не было конца. Меня опять кидали в воздух.
Благодарный мне Сергей пригласил меня на денек к себе домой. Мы приехали, на том же мотоцикле, в село Вороновку, в дом, представлявший собой типичную украинскую мазанку, побеленную, очень чистую внутри. Собрали на стол – пир горой, соленья-моренья, горячая картошечка, сало, хлеб, испеченный в русской печке. К еде подали, как мне показалось, вкусный квасок. Соскучившись по-домашнему, я ела и пила в три горла. Пела песни, плясала вовсю. На меня смотрели, наверное, как на Наташу Ростову: «Ай да графинюшка…!». С особым чувством Серега играл полонез Огинского и смотрел на меня со значением.
Все было сказочно, но в один прекрасный момент я не смогла встать со стула. Оказалось-то, квасок был не кваском, а брагой. Впервые я была пьяна в доску. Меня положили спать на печку, на пуховую перину. Это после нар-то! С вечера, по причине опьянения, оценить в должной, мере я этого не могла, но утром так не хотелось вставать, расставаться с роскошью спанья на мягком. Это гостевание было оазисом в пустыне целинного пребывания. Правда, расплачиваться за удовольствия мне, как и полагается, пришлось. Забегая вперед, скажу, что парень месяца через три приехал в Москву, нашел меня по адресу, который был у бригадира, и сделал официальное предложение руки и сердца. Описать мое тогдашнее отчаяние трудно: я должна была ему отказать, а как это сделать, не знала. Страдала ужасно. Водила его по Москве – на Красную площадь, в мавзолей, в Кремль, показывала храм Василия Блаженного, рассказывала все, что знала про историю Москвы. Это был долг вежливости, ведь, шутка сказать, он примчался из самого Казахстана, а парень влюбился еще больше. Пришлось все же сочинять байку про то, что
