Тома.
Том кивнул, и я поднялась на ноги – с такой поспешностью, что едва не опрокинула кресло, зацепившееся ножкой за трещину в плиточном полу.
– Тогда мне ничто не мешает взглянуть на драконов собственными глазами.
Том тоже встал, но без малейшего энтузиазма.
– Изабелла… – тут он запнулся и нервно забарабанил пальцами по столу. – Я кое о чем не упомянул. Много лет назад вы видели тех драконов, что содержались в королевском зверинце. То были карлики, с которыми совладать несложно. Здесь же большая часть молодняка неполноценна, но далеко не все, и уж тем более – не взрослые особи, изловленные на развод. Лорду Тавенору пришлось искать способ удержания их в неволе. И он… он вас сильно расстроит.
Я замерла, крепко прижав ладони к бедрам.
– Что вы хотите сказать?
– Он пробовал цепи и намордники, – неохотно сказал Том, – но они оставляли потертости на шкуре, потертости загноились, и это стоило ему трех экземпляров. Затем два человека погибли, снимая с дракона намордник перед кормежкой – умерли от ожогов. Пришлось ему перейти к другим методам.
– Том… – сглотнув, я почувствовала, что в горле совсем пересохло. – Задержки не сделают дурные новости приятнее.
– Сухожилия супракоракоидальных мускулов, – пояснил Том. – Он их подрезал, чтобы драконы не смогли улететь. А еще, испытав метод на одном из трупов, выжег раскаленным ножом органы, порождающие их экстраординарное дуновение.
Запустив руку за спину, я нащупала подлокотник кресла и только после этого, с великой осторожностью, рискнула сесть.
– Если вам не хочется наблюдать их лично, – предложил Том, – я возьму это на себя.
– Нет.
Это слово слетело с языка само по себе, рефлекторно, естественно, неудержимо, словно дыхание.
– Нет, я на них взгляну.
Слова сии были продиктованы отнюдь не профессиональными амбициями. Да, без мыслей о том, что, отказавшись от какой-либо части работы и взвалив ее на Тома, я только укреплю те самые суждения, против которых мы оба боремся изо всех сил, дело не обошлось. Но я настаивала на своем не поэтому.
Я отказалась от всяких поблажек, так как была слишком неравнодушна к драконам, чтоб отворачиваться от их страданий.
Обычно мужчины порицают женщин, в особенности женщин-ученых, за избыток сентиментальности. Рассуждения их таковы: мы, женщины, слишком глубоко, слишком остро чувствуем, и эти чувства, будучи ненаучными, вредят подобающей ученому беспристрастности. Таким образом, согласно логике сего силлогизма, женщины для научной работы не годятся. На это я в разные годы дала ряд ответов, порой простых и коротких, порой более пространных и затейливо выстроенных, однако данная книга – воспоминания (то есть по определению нечто личное), и потому я скажу коротко: все это – полный вздор.
Да, при одной мысли о том, что проделано с драконами, мне сделалось дурно.
