Стало быть, может статься, скоро будем делить Турцию.
Панин поднял глаза. Все гордо обменялись взглядами.
Потемкин, не глядя ни на кого, смело заявил:
– Мы оную туретчину изрядно попотрошили, пора и вовсе изгнать бусурманов из греческих земель и возродить православную Византию!
После ухода генерал-поручика Потемкина, Екатерина, поразмыслив, положила, что его надобно непременно пригласить назавтра в Эрмитаж тоже, понеже будет большой прием. Да и вообще надобно приглашать его на обеды каждый день. Отчего бы и нет? Потемкин был ей по нраву всегда, но на сегодняшней аудиенции, пожалуй, она с каждой минутой все более и более проникалась к нему доверием. Ей даже подумалось о нем, как о сказочном герое, который «взглянет – огнем опалит, а слово молвит – рублем одарит». Хотя герой он – настоящий, воюющий противу магометанских нехристей. Екатерина прикинула, как все можливо получше учинить, и, придвинув к себе бумагу, собралась было написать генералу записку с приглашением в свой кабинет, но вспомнила, что сын ее, Великий князь, наведывается к ней по вторникам и пятницам, а завтрева ведь пятница. Хотя Павел был болен и мог не прийти, рисковать она не стала: еще генерал не раз побывает в ее кабинете, а сегодни она его еще увидит в театре. Екатерина раскрыла пакет от Румянцева и зачитала письмо, в котором главнокомандующий рассказывал о тяжелом положении войск, в связи с оным – о происках недругов, и намекнул на отставку словами:
«Охотно я такового желаю увидеть на своем здесь месте, кто лучше моего находит способы».
Обмакнув перо в чернила, Екатерина отписала ему письмо, где категорически отвергала отставку, уверяя его в полном своем доверии. Окроме прочего, она писала:
«…Ибо я слух свой закрываю от всяких партикулярных ссор, уши – надувателей не имею, переносчиков не люблю и сплетен складчиков, как людей вестьми, ими же часто выдуманными, приводясь в несогласие, терпеть не могу… Подобным интригам и интригантам я дорогу заграждать обыкла. Я вам рук не связываю… Более доверенности от меня желать не можете».
Екатерина вздохнула: скорее всего после сего письма, Румянцев, обретя уверенность, что она на его стороне, более не станет проситься на покой.
Вечером, после театра и ужина Екатерина, соскучившаяся по умной и, одновременно, веселой беседе, так была увлечена разговором с генерал-поручиком Потемкиным, что не заметила, что ей давно пора спать. И не мудрено: разговор шел о Пугачеве, о возможности подослать к нему своих разведчиков, такожде о забавной материи – графе Калиостро, известного во всей Европе алхимика, врачевателя, масоне, коий устраивал сеансы с «духами», узнавая чрез них людские тайны. Екатерина много смеялась, весело молвив под конец:
– Тогда и вы настоящий «Дух», понеже от вас не скроешь никаких тайн. Потемкин, выразительно посмотрев на императрицу, дерзко молвил:
– Не знаю и не хочу знать никаких тайн, окроме, – здесь он помедлил, закусив пухлую губу, и глядя в ее смеющиеся глаза, довершил, – тайн моей императрицы!
Екатерина,
