делать луки и стрелы и создали «племя». Были и условные звуковые сигналы, горячие споры о том, кто вождь, а кто шаман! Тогда же мой дядя познакомил меня с Купером, рисовал мне картинки индейского оружия. Сразу за Купером я прочитал несколько книг Д. Шульца, Г. Фаста, А. Зегер. Это то, что я помню.
В 1973 году (11 лет) я вовсю следил за новостями из Вундед-Ни и резал газеты и журналы. Хранил это всё до конца 1980-х, пока не отдал Малахову-Четану на время, но получилось, что «с концами»…
Со временем все мои друзья-индейцы отошли, и я остался один «помешанный на индейцах», как называла меня мама. Вот этот комплекс «помешанного на индейцах» очень долго тормозил меня психологически. Вот почему я до сих пор не могу заставить себя быть «клоуном» и наряжаться, чтобы развлечь кого-либо. Конечно, это всё детское и давным-давно пережитое, но даже когда в стране развернулась кампания в защиту Леонарда Пелтиера (я учился уже в Универе), то всё ещё ощущал эту неловкость, собирая подписи и участвуя в акциях.
Оказавшись на пленэре в Ленинграде в 1982 году, я случайно познакомился в Кунсткамере с заведующей отделом Северной Америки (не помню её имя), а она уже дала мне контакты Клуба на Владимирском проспекте (Анна Абакаровна) и показала рукописное приглашение на первое Пау-Вау. Только тогда я впервые узнал, что я не единственный такой «помешанный». Я не уехал со своим курсом обратно домой, а занял 10 рублей и купил обратный билет дня на 4—5 позже и решил направиться в Холмы, на Пау-Вау.
Сначала я приехал на Владимирский Проспект (на квартиру Павловых). Там впервые встретил Серёгу Павлова (Большое Сердце), Мато Нажина, Орлинное Перо, Красного Волка, Большого Бобра, Овасеса. За те пару дней перед выездом на поляну я фотографировал своим фотоаппаратом «Смена 8М» какие-то книжки, в частности «Golden Book» Бена Ханта со схемами изготовления вещей, степами танцев и т. п. Там же мне, естественно, начертили схему, куда и как добираться. В общежитии на Васильевском Острове, где мы, студенты, жили, я выпросил у наших девчат с курса кухонный ножик, к которому сделал ножны из подобранной на улице кожаной обшивки футбольного мяча. Это и был практически весь мой багаж, с которым я отправился на поляну. Этюдник я оставил у Павловых. На мне был обычный городской плащ типа «Макинтош», достаточно широкополая шляпа, купленная ранее, и пакет с полотенцем и какой-то жратвой на первое время. Вот в таком виде я и добрался до места стоянки. Первым меня там встретил, кажется, Овасес, удивившийся моему уверенному виду, когда я практически подошёл к холму, за которым и находилась стоянка, но её ещё не было видно. Не знаю, откуда потом взялась легенда, что я заявился на Пау с «дипломатом».
Меня поселили в типи к Гордому Орлу. Там же жил Большой Орёл из Лесозаводска. Это в Приморском крае. У меня не было ни одеяла, ни спальника. Первую ночь я провёл на куче еловых веток, укрываясь плащом. А вот на следующую ночь Рысёнок
