Агеева и разумна речь Гольдштейна; но что теперь в этих речах, кои уже не в силах ни остановить, ни изменить ход событий, управляемых властью, освобожденной от всяких уз и препон толпы. Кто-то очень удачно сравнил вождей нашей революции с неосторожными людьми, выпустившими из-за решеток своры диких зверей и вынужденных теперь нестись во весь дух впереди этой своры и все время бросать им какие-нибудь подачки, ибо иначе их нагонят и разорвут в клочья.
Пока выпущенные на свободу зверьки наслаждались новизной нового положения и пока у них не разыгрался аппетит, они довольствовались малым и пустяковым, но сейчас они вошли во вкус и им нужно существенное и с жирком, и с вкусными корочками. А сие им, и в весьма обольстительной форме, сулят товарищи большевики, которые и будут, несомненно, очередными новыми лидерами этой бешеной скачки-погони, до тех пор пока не выбросят всё, что только смогут; тогда свора разорвет и их.
В статье Homo Novus удачно переделаны слова Гейне о том, что «мир есть грёза богов», в русской действительности это «грёза самоедского бога, нажравшегося на ночь жирной свинины, и притом несвежей».
Дедушка русской революции Чайковский вопит: «Вы апеллируете к разуму, а ответ получаете шкурный…» Всё это так, всё это ужасно своей непреложной правдой, но зато так же верно и так же ужасно, что все вы, революционеры и квазинародники, абсолютно не знали своего народа, сами создали своего гомункулуса, сами облекли его в измышления собственной фантазии, опоэтизировали, разукрасили, преклонялись, восторгались… и ныне доехали до настоящего положения, которое в скором будущем сожрет и вас самих. Мозговики, утописты, фантазеры, вы в вашей борьбе с монархией в пику ей создали воображаемый русский народ, не понимая даже невозможности для него быть при его историческом прошлом тем, чем вы хотели его изобразить и чем он никогда в действительности не был, да и быть не мог. Дедушка обижается, что ему отвечает шкура, а не разум; а где же взяться этому разуму, и как ему победить веления этой самой шкуры, ощущениями и потребностями которой народ только и жил; дедушка обижается, что народ живет, думает и чувствует только шкурой. Проглядел дедушка русскую действительность; не понял вовремя и не учел того, что русская жизнь не могла дать иных результатов и что негде было родиться настоящему разуму в кошмаре русской деревни. Господа экспериментаторы русских революционных эпох воображали русский народ по квазинародным романам и повестям да по показаниям тех экземпляров русской интеллигенции, которая, опростившись по наружности, самоотверженно шла «в народ» и, потершись там, начинала воображать, что она тоже народ и в совершенстве знает народную душу, и судила о народе по собственному принесенному извне внутреннему содержанию, распространяя его совершенно ошибочно на актив всего народа.
Икс в формуле был подложный, а потому и выводы получились неверные, фальшивые. Только Меньшиков пророчески указал на грозное предостережение, данное замечательной книгой Родионова: «Наше преступление». Автора нарекли
